отправился дальше, взяв с собой всего десять человек, и застал-таки студентов врасплох. Замора, как мы уже знаем, успела спрятаться в гробнице цыганского короля, откуда и наблюдала за всем происходящим у скалы.
Заперев студентов в куббе, шейх поспешил наперерез наступающим испанцам, туда, где пылали адуары. Школярам он отомстил, а Замора его не интересовала. Не вспомнил он и про Янко с ведьмой. Те же продолжили подъем, надеясь найти талисман и разыскать девушку. Они уже миновали скалу, не заметив тайного знака, когда Янко резко осадил мула.
— Что ж ты делаешь, сынок! — вновь завела свою шарманку ведьма. — Неужто ты недоволен, что оба твоих врага похоронены заживо? Чего тебе еще?
— Мне нужна Замора.
— Найдем, найдем мы твою Севильскую голубку. Никуда она от нас не денется.
— Но где же она? Где спряталась? На вершине? Что ей там делать?
— Талисман ищет, знамо дело.
— Я зол как тысяча чертей, — взвыл цыган. — И я не верю, что нашего царя потащили на самую вершину. Хочу обыскать куббу.
— Внутри сидят пленники!
— Подождем, когда они сдохнут. Запасов нам хватит на две недели, а воды здесь достаточно.
— А нет ли у тебя, случайно, глоточка чего покрепче? — В глазах старухи зажглись искорки надежды.
— Есть, матушка. Перед отъездом Гиена Гуругу подарил мне две бутылки махии.
— Тогда мы, конечно, можем подождать смерти школяров.
— Подъедем поближе. Вопли Карминильо станут музыкой для моих ушей.
— Ты кровожаден, точно лев.
— Я — цыган, — с гордостью отвечал юноша. — Едем назад, матушка.
— Как скажешь.
— А как твои ноги?
— Думаю, я их сломала.
— Сомневаюсь. Сломай ты их, они бы распухли.
— Они меня не слушаются.
— Вы с моим мулом одинаковы. Всеми способами избегаете труда.
Бросив последний взгляд на скалу и камни, он хлестнул поводом мула и направился к куббе, проехав в каких-то пятидесяти метрах от могилы царя, где пряталась Замора. Она выжидала удобного случая, чтобы отомстить предателям и броситься на помощь друзьям. И вновь ни ведьма, ни Янко не заметили знака. Впрочем, заметь они его, он бы им ничего не сказал.
Подъехав к могиле марокканского святого, они услышали крики несчастных студентов, доносившиеся из-под камней. Злорадная усмешка искривила губы цыгана.
— Слышишь, матушка, как поют?
— Я стара, но на слух не жалуюсь. А с чего это они разоряются?
— Откуда мне знать? Может быть, шейх их слишком крепко связал? Теперь не удерут. Даже если им удастся разорвать веревки, эти каменюки нипочем не сдвинуть. Что ж, признаю, разбойники поработали на славу… Оставайся сидеть на муле, а я пойду побеседую с бродягами. Хочу, чтобы Карминильо лопнул от злости.
Спрыгнув на землю, он побежал к куче валунов. Сиза-баба мигом развязала кожаную суму и извлекла бутылку самогона. Легко вытащила пробку узловатыми пальцами и присосалась к горлышку.
Янко с ружьем в руках обошел куббу. Прикинув, где находится вход, попытался сдвинуть камень. Бесполезно. Тогда он выстрелил в землю. По горе разнесся грохот.
— Кто там? — закричали из куббы. — Кто стрелял?
— Привет, Карминильо, — ответил цыган. — Это я, Янко!
— А, пожаловал, пес, — буркнул Карминильо.
— Меня зовут Янко, и я не пес, — возразил юноша.
— Явился полюбоваться нашей смертью?
— Да. Со мною ведьма и Замора.
— Врешь, поганый предатель! — в один голос закричали студенты.
— А вы проверьте.
— Каналья, ты говоришь так только потому, что знаешь: мы связаны и завалены камнями, — ответил Карминильо.
— Гиена Гуругу отгрохал вам великолепную гробницу. Когда-нибудь ваши кости примут за кости святых и построят здесь прекрасную куббу.
— Замолчи, подлец!
— Почему, сеньор? Мне хочется поговорить. Надо же рассказать вам новости.
— Какие еще новости?
— Испанские войска разбиты и бегут в Мелилью. Их по пятам преследуют рифы. О, сколько же ваших перебито в бою! Я слыхал, генерал Марина-Вега убит.
— Опять врешь, трус! Два часа назад они были на подступах к Гуругу, разбомбив все рифские адуары.
— Я вовсе не вру, сеньор. Огромная армия рифов окружила их и разорвала в клочки. Что поделать! На войне случаются поражения.
— Не верю. Ни единому слову не верю. Держу пари, что наши продолжают наступать и Гуругу вот-вот падет.
— Ля-ля-ля! — пропел Янко. — Ну ждите-ждите, когда вас освободят. Через несколько месяцев в куббе останутся лишь ваши мумии, поеденные блохами.
— Ага! Значит, тебе известно о старых коврах! — крикнул Педро.
— Мне рассказал о них Гиена Гуругу, — соврал Янко. — Могу ли я быть чем-то вам полезен?
— Шутишь? — взревел Карминильо — Неудачное время для веселья.
— Наоборот, самое удачное. Ибо мы с вами больше никогда не увидимся. Я нашел талисман и Замору. Теперь вернусь в Севилью, где мы с ней разобьем кувшин.
— Никакой Заморы ты не находил.
— Нашел, нашел. И мы с ней обручились.
— Замора обручилась со мной! Убирайся прочь, брехливый пес!
— Я говорю истинную правду.
— Тогда пусть Замора подойдет поближе. Я хочу услышать ее голос.
— Спохватился! Она уже спустилась с горы на муле вместе с Сиза-бабой.
— В жизни не встречал канальи, подобной тебе, а я их повидал немало.
— Твои оскорбления, сеньор, мне что слону — дробинка.
— Если ты не трус, выпусти нас отсюда, сразимся один на один как мужчины.
— К чему мне себя утруждать? Да я и не сдвину эти камни.
— Позови на помощь Замору. Не отказывай в беде.
— Она уже далеко. Камни останутся лежать там, где лежат. Ладно, пора и мне в путь. Так могу я быть чем-то вам полезен?
— И чем же? — хмыкнул Карминильо.
— Например, сообщу вашим родным о том, что вы умерли. Говорите адреса, при случае навещу.
Из глоток студентов вырвался слитный вопль ярости:
— Пес! Предатель! Трус! Грязный шакал!
Янко только пожал плечами. Дождавшись, когда студенты угомонятся, он добавил:
— Ну как хотите. Прощайте, господа. Желаю вам быстрой и легкой смерти.
Школяры промолчали.
— Вы меня слышите? Или оглохли невзначай?
Молчание было ему ответом.
— Так подыхайте! — зло проорал цыган и вернулся к мулу.
Вовремя. Сиза-баба, совершенно пьяная, уже валилась на землю.
— Что с тобой, матушка? — кисло спросил Янко, поддержав старуху.
— Я напилась сладкой махии, чтобы все забыть, — проскрипела та, икая на каждом слове. — Ты нашел Замору?
— Нет. Ни Заморы, ни талисмана.
— Тогда почему мы уезжаем?
— Меня беспокоит наступление испанской армии. Еще посчитают нас за рифов и пристрелят.
— Испанцы близко?
— Полагаю, на сей раз зловещая гора падет и на ее вершине взовьется испанский флаг. Сможешь удержаться в седле?
— Не беспокойся за меня, сынок. Теперь я вновь юная Сонора. Перед моим взором проходят красивейшие города, люди аплодируют моим быстрым и неутомимым ножкам. Нет-нет, я больше не уродливая заклинательница ветров! Благодаря спиртному я опять молода и полна огня.
Пьяная старуха замахала
