с Гостомыслом спали на одной из лежанок. Сегодня боярыня решила оставить сына на ночь при себе. Мамок и нянек поселили по соседству всех вместе.
Сделав шаг, Евпатий наступил на ветку из костра, и она с громким треском сломалась. Воевода замер в ужасе, оглянувшись на Ладу. Но та спала как ни в чем не бывало. Гостомысл, прильнув к мамке, тоже сопел во все дырочки.
– Умаялись, родимые, – улыбнулся в бороду Коловрат.
Уставший не меньше других за день воевода повалился на свободную лежанку у стены, крытую лапником, потянулся и мгновенно заснул. Впервые можно было не думать о том, что будет завтра. Хотя бы одну ночь.
На утро выспавшийся Коловрат первым делом вновь посетил землянку князя. Прошел мимо охранников, открыл скрипнувшую дверь. Костер почти потух, только угли тихо чадили. Варсонофий спал тут же рядом, приткнувшись лбом к деревянной лежанке князя. Прямо на земляном полу, где был раскидан лапник. Сам Юрий тихо постанывал во сне, то и дело дергая руками.
– Видать, всю ночь у постели сторожил, вот и сморило, – пробормотал вслух Коловрат, осторожно толкая в плечо лекаря.
Тот открыл глаза и в ужасе воззрился на воеводу.
– Я… Я не спал, Евпатий Львович, – выпалил он, принимаясь тереть глаза кулаком, – только присел…
– Не суетись, – тихо, но твердо приказал Коловрат и кивнул на раненого: – Ну, как он?
– Лучше не стало. Всю ночь бредил, – признался лекарь, – я в него цельную плошку отвара от горячки влил. Только ближе к рассвету чуть отпустило.
– Ясно, – кивнул Коловрат, направляясь к выходу. – Я сейчас Марфу кликну, пусть посторожит. А ты сам-то поспи. Не хватало еще, чтобы ты у нас захворал. Кто тогда князя лечить будет?
– Я все сделаю, Евпатий Львович, – закивал Варсонофий, – как прикажешь.
– Вот и молодец, – усмехнулся Коловрат, выбираясь на свет божий.
Перекусив у огня, чем бог послал, воевода тут же, за костром, собрал первый военный совет после падения Рязани. Призвал на него Лютобора, Ратишу, Захара и Добрана – то был старший из ратников, коего Ратиша оставил заместо себя командовать лесной стражей, до тех пор, пока воевода сам не явится. И Добран справился. Потому Коловрат решил его призвать на совет, хоть тот и не был до сего дня ни сотником, ни тысяцким, но имел уважение среди других ратников. Невелик был теперь выбор у воеводы.
– Итак, други мои, – начал Евпатий, – князь наш захворал не на шутку. За седмицу не поправится. Придется нам ждать его выздоровления. А покудова постараемся узнать о врагах наших все, что сможем.
Сказав это, Коловрат отхлебнул из деревянной чарки отвара трав лесных, что успела взять с собой в путь Лада. По такой же чарке было в руках у его собеседников. Густой отвар морозным утром бодрил.
– Как прознаем доподлинно, чем татары заняты, где их и сколько, тогда и думать начнем, как им жизнь сладкую устроить. К тому дню, может, еще кто из выживших найдется. А пока все наше воинство – это пять десятков конных ратников и два с лишком десятка бойцов с самострелами. Да еще десяток мужиков, кроме вил, ничего в руках не державших.
Коловрат отпил еще отвара, помолчал. Остальные тоже внимали молча, понимая, что еще не все рассказал им воевода.
– Мужики с бабами, понятное дело, в лагере сидеть будут, помогать по хозяйству, – продолжил Коловрат, взглянув на ясное небо над поляной, что было сегодня бездонно-голубым. – Монахи – молиться за души наши грешные. А вот засидевшимся конным ратникам, над коими старшим теперь будет тысяцкий Лютобор, я решил дело поручить, коль они так рвутся в бой.
Добран покосился на Лютобора, но промолчал.
– Вот вам первое дело. Лютобор, помнишь ли ты, как еще под Пронском с Еремеем и Захаром в одном лагере сидели, прежде чем я вас к Рязани подвинул?
– А то как же, – кивнул Лютобор, сразу смекнув, куда воевода клонит.
– Так вот. Думаю я, что, жив еще наш Еремей. А с ним мы тогда без малого три сотни мужиков оставили и еще пятьдесят конных ратников, да пронских воинов в придачу. С тех пор весточек от него не было. Если не попался татарам Еремей, то по нынешним временам – это целое войско. Нужно к нему людей надежных отправить. Разузнать для начала, как у него дела. А потом и договоримся, как сообща действовать.
– Дозволь мне, Евпатий Львович? – подался вперед Добран. – Я же как раз оттуда с вами и пришел, из-под Пронска. А потом с Лютобором под Рязанью сидел вместе, покудова меня сюда не отправили. И дорогу знаю. Проберусь хоть лесом, хоть тропками неприметными. Татары и не пронюхают ничего.
– Что скажешь, Лютобор? – покосился на предводителя конного воинства Коловрат.
– Добро, – разрешил Лютобор, – только возьми с собой еще двоих. В случае чего, хоть один да назад доберется. И, главное, смотри, чтоб никто вас не выследил на обратном пути. Татары тоже не дураки. Не приведите их сюда за собой. Помни – здесь князь, а татары думают, что он помер давно.
– Подберу самых смышленых, – пообещал Добран.
Коловрат некоторое время смотрел в упор на Добрана, словно пытался проникнуть в его душу. Затем быстро кивнул и перевел взгляд на сосны, припорошенные снегом.
– Еще двоих нужно отправить к нашему старому лагерю в скалах на болоте, – продолжал наставлять воевода, – пусть проберутся туда. Проверят, все ли чисто. Не обнаружили ли его татары. А далее пусть подберутся, насколько возможно близко, к татарскому лагерю. Да поглядят, не торопясь, что там деется.
– Дозволь слово молвить, Евпатий Львович, – распрямил плечи Лютобор. – Пусть с конными еще двое из твоих «лесных духов» отправятся. Ерема, али еще кто. Если нужно незаметно к самому лагерю подобраться, лучше них никого не отыщешь. Да и с конями ведь туда не сунешься, только пешими.
– Это верно, – кивнул воевода, – пусть идут. Такой же дозор и к самой Рязани отправим. Надо посмотреть, что татары там учинили.
– Еще четверых? – уточнил Добран.
Коловрат поразмыслил немного.
– Нет, – решил он, – двоих. Только пешцев. Тут недалеко. Они быстро обернутся.
Допив отвар, Коловрат сделал вид, что закончил совет.
– Ты, Добран, можешь идти, – сообщил он, а когда ратник
