С.М. // Военно-исторический журнал. 1965. № 9).
105
До 1964 года официальная военная история блокады Ленинграда обходила этот критический момент. Не упоминалось ни о противоречии со Сталиным, ни о первоначальном Совете обороны Ленинграда, созданном 20 августа. Вместо этого сообщается о формировании Совета обороны, которое состоялось 24 августа, и приводится его состав, предписанный Сталиным. Нет ссылки ни на создание совета 20 августа, ни на роспуск его 30 августа! (Барбашин И.П. и др. Битва за Ленинград. 1941–1944. М., 1964. С. 60).
106
П.К. Пономаренко, в дальнейшем руководитель партизанского движения в СССР, писал впоследствии, что в июле 1941-го была создана комиссия для развертывания партизанского движения, в которую вошли он, Л.З. Мехлис и др. Но лишь в конце войны сообщили о том, что был такой приказ. В ноябре 1941 года был создан Центральный партизанский штаб во главе с Пономаренко, но затем был устранен в результате вмешательства Берии. 30 мая 1942 года приказом Государственного комитета обороны деятельность комиссии была возобновлена, однако, по инициативе Берии, ее деятельность была резко ограничена. Терентий Штыков – единственный, кто остался в живых из руководителей ленинградской партийной организации после «ленинградского дела» (возможно, потому, что в этот период в конце 1948 – начале 1949 года находился в Восточной Сибири). И он прямо утверждает, что виновником является Берия, а также дает понять, что Берия каким-то образом связывал весь вопрос о деятельности полувоенных и партизанских формирований с «ленинградским делом». Очевидно, Берия полностью отвечал за всю подпольную работу, и его винили в уничтожении в период чисток 1938–1941 годов основ для формирования подпольных организаций (Пономаренко П.К. // Военно-исторический журнал. 1965. № 4. С. 33; Штыков Т. Храбрейшие из храбрых. Л., 1964. С. 5; Великая Отечественная война Советского Союза. С. 108).
107
22 июля штаб сошел на берег, чтобы поддержать Таллин морально (Смирнов Н.К. Там же. С. 31). Трибуц предложил перевести главный командный пункт флота на 190 километров восточнее, в Лужскую губу, но разрешение дано не было (Октябрь. 1968. № 8. С. 154–155).
108
По мнению Смирнова, решение объединить силы обороны под руководством Трибуца было принято слишком поздно (Там же. С. 36).
109
Именно тяжелые орудия дали возможность русским удерживать Таллин так долго. В период обороны было в общей сложности выпущено 11 488 снарядов, из них 7505 – береговыми и железнодорожными батареями (Перечнев Ю., Виноградов Ю. На страже морских горизонтов. С. 152).
110
Один автор утверждает, что их было свыше 3000 (Ачкасов В. // Военно-исторический журнал. 1966. № 10. С. 19), а другой автор приводит цифру 4000 (Орлов К.Л. Там же. С. 134).
111
Это данные Пантелеева, и, по-видимому, они верны. Орлов приводит следующие цифры: свыше 20 тысяч человек и 15 тысяч тонн военного имущества (Там же. С. 135).
112
По сравнению с Дюнкерком таллинская эвакуация была подлинной катастрофой. В Дюнкерке масштабы операции гораздо крупнее, при этом были благополучно вывезены 338 226 человек. Цифры потерь не совсем точные, они составляют: 9291 (из них 8062 – англичане и 1230 – лица других национальностей).
Во время отступления к Дюнкерку и действий на берегу или на пути в Англию было потеряно в общей сложности 68 111 британских солдат. Для эвакуации англичане использовали 1084 судна, многие среди них были небольшими. Лишь 108 из них потеряны. Расстояние от Дюнкерка до Дувра и портов пролива лишь 60–80 километров, англичане полностью контролировали путь следования британского военно-морского флота, проблем с минами не было; даже авиация немцев действовала не особенно активно (Дивайи Давид. 9 дней Дюнкерка). Кстати, в советских источниках имеются противоречивые данные относительно числа людей, благополучно вывезенных из Таллина. В одном источнике утверждается, что спасено было 18 233 человека из 23 000 выехавших из Таллина. Здесь, по-видимому, число потерь явно занижено (Вторая мировая война. Том II. С. 100, приводятся данные из архивов командования Балтийского флота).
113
Реабилитация капитана Калитаева – это сама по себе целая эпопея, проливающая яркий свет на атмосферу, царившую в сталинской России во время войны и после нее. Драматург и военный корреспондент Александр Ильич Зонин был пассажиром на «Казахстане», свидетелем того, что произошло. Он делал все возможное, чтобы восстановить истину, снова и снова просил коллег не делать из этой истории рассказ «о том, как семеро спасли транспорт». Он поместил собственный отчет о событиях на «Казахстане» в военно-морской архив, даже не надеясь на публикацию. Одновременно с приказом № 303, прославлявшим «семерку», было распоряжение «исключить» имя Калитаева. Главная заслуга в установлении истины принадлежит Владимиру Рудному, давно изучавшему это дело, и Георгию Александровичу Брегману, корреспонденту газеты «Водный транспорт». Брегман знал Калитаева до войны и полностью был уверен в его храбрости и честности. О несчастье своего друга он услышал в госпитале, где находился после ранения. Он стал собирать свидетельства и через 16 лет работы добился отмены приговора по делу Калитаева (Рудный В. Действующий флот. М., 1965. С. 57–72). Зонин едва избежал участи Калитаева, его исключили из партии в результате одного из тех политических споров, какие велись в литературе в конце 20-х годов, но, в отличие от большинства своих коллег, он тогда не был арестован. Он безупречно служил во время войны в газете Балтийского флота в качестве корреспондента, его снова рекомендовали в партию, но помешали сотрудники партийного контроля. А в 1949 году он был арестован и отправлен в лагерь. Дожив до освобождения, которое последовало после смерти Сталина, он вскоре умер от сердечного приступа; страдания подорвали здоровье. Сын его, Сергей, стал офицером Военно-морского флота (Штейн А. // Знамя. 1964. № 4. С. 78–84; Литературная газета. 8 декабря 1964).
114
После Второй мировой войны, когда советские военно-морские специалисты произвели тщательный анализ событий, связанных с таллинской катастрофой, они пришли к заключению, что Балтийский флот серьезно переоценил опасность нападения немецких подводных лодок. Если бы флот вышел прямо в море, он бы смог избавиться от большей части германских минных полей и береговых батарей. Ему могли угрожать атаки фашистских подводных лодок, но присутствие немцев в этом районе не было столь значительным. Более того, Балтийский флот гораздо лучше мог справиться с атаками подводных
