старый воин.
– Да, – сказал Монте-Кристо, – вы были майором. Так называют во Франции тот чин, который вы носили в Италии.
– Хорошо, – ответил приезжий из Лукки, – мне-то, вы понимаете, безразлично...
– Впрочем, вы приехали сюда не по собственному побуждению, – продолжал Монте-Кристо.
– Ну, еще бы!
– Вас направили ко мне?
– Да.
– Добрейший аббат Бузони?
– Да, да, – радостно воскликнул майор.
– И вы привезли с собой письмо?
– Вот оно.
– Ну, вот видите! Давайте сюда!
И Монте-Кристо взял письмо, распечатал его и прочел. Майор смотрел на графа выпученными, удивленными глазами; взгляд его с любопытством окидывал комнату, но неизменно возвращался к ее владельцу.
– Так оно и есть... аббат пишет... «майор Кавальканти, знатный луккский патриций, потомок флорентийских Кавальканти, – продолжал, пробегая глазами письмо, Монте-Кристо, – обладающий годовым доходом в полмиллиона...»
Монте-Кристо поднял глаза от письма и отвесил поклон.
– Полмиллиона! – сказал он. – Черт возьми, дорогой господин Кавальканти!
– Разве там написано полмиллиона? – спросил приезжий из Лукки.
– Черным по белому; и так оно, несомненно, и есть; аббат Бузони лучше, чем кто бы то ни было, осведомлен о всех крупных состояниях в Европе.
– Что ж, пусть будет полмиллиона, – сказал приезжий из Лукки, – но, честное слово, я не думал, что цифра будет так велика.
– Потому что ваш управляющий вас обкрадывает; что поделаешь, дорогой господин Кавальканти, это наш общий удел!
– Вы открыли мне глаза, – серьезно заметил приезжий из Лукки, – придется прогнать негодяя.
Монте-Кристо продолжал:
– «Для полного счастья ему недостает только одного».
– Боже мой, да! Только одного! – сказал со вздохом приезжий из Лукки.
– «Найти обожаемого сына».
– Обожаемого сына!
– «Похищенного в детстве врагом его благородной семьи или цыганами».
– В пятилетием возрасте, сударь! – сказал с тяжким вздохом приезжий из Лукки, возводя глаза к небу.
– Несчастный отец! – сказал Монте-Кристо. Потом продолжал читать:
– «Я вернул ему надежду, я вернул ему жизнь, граф, сообщив, что вы можете помочь ему найти сына, которого он тщетно ищет вот уже пятнадцать лет».
Приезжий из Лукки взглянул на Монте-Кристо с каким-то смутным беспокойством.
– Я могу это сделать, – ответил Монте-Кристо.
Майор выпрямился.
– А, – сказал он, – значит все в письме оказалось правдой?
– Неужели вы сомневались в этом, дорогой господин Бартоломео?
– Нет, нет, ни одной минуты! Что вы! Такой серьезный человек, в духовном сане, как аббат Бузони, не позволил бы себе подобной шутки, но вы еще не все прочли, ваше сиятельство.
– Ах, да, – сказал Монте-Кристо, – имеется еще приписка.
– Да... – повторил приезжий из Лукки, – приписка...
– «Чтобы не затруднять майора Кавальканти переводом денег из одного банка в другой, я посылаю ему на путевые расходы чек на две тысячи франков и перевожу на него сумму в сорок восемь тысяч франков, которую вы оставались мне должны».
Майор с видимой тревогой следил за чтением этой приписки.
– Так, – сказал граф.
– Он сказал мне, – пробормотал приезжий из Лукки. – Так что... граф... – продолжал он.
– Так что?.. – спросил Монте-Кристо.
– Так что приписка...
– Что приписка?..
– Принята вами так же благосклонно, как и все письмо?
– Разумеется. У нас свои счеты с аббатом Бузони; я в точности не помню, должен ли я ему именно сорок восемь тысяч ливров, но несколько лишних ассигнаций в ту или другую сторону нас не обеспокоят. А что, вы придавали большое значение этой приписке, дорогой господин Кавальканти?
– Должен вам признаться, – отвечал приезжий из Лукки, – что, вполне доверяя подписи аббата Бузони, я не запасся другими деньгами; так что если бы мои надежды на эту сумму не оправдались, я оказался бы в Париже в очень затруднительном положении.
– Полно, разве такой человек, как вы, может где-либо попасть в затруднительное положение? – сказал Монте-Кристо.
– Но если никого не знаешь... – заметил приезжий из Лукки.
– Зато вас все знают.
– Да, меня знают, так что...
– Я вас слушаю, дорогой господин Кавальканти.
– Так что вы вручите мне эти сорок восемь тысяч ливров?
– По первому вашему требованию.
Майор вытаращил глаза от изумления.
– Да присядьте же, пожалуйста, – сказал Монте-Кристо, – право, я не знаю, что со мной... Я держу вас на ногах уже четверть часа.
– Помилуйте!
Майор придвинул кресло и сел.
– Разрешите что-нибудь предложить вам, – сказал граф, – рюмку хереса, портвейна, аликанте?
– Аликанте, если позволите; это мое любимое вино.
– У меня найдется отличное. И кусочек бисквита, не правда ли?
– И кусочек бисквита, раз уж вы настаиваете.
Монте-Кристо позвонил. Явился Батистен.
Граф подошел к нему.
– Ну, что?.. – тихо спросил он.
– Молодой человек уже здесь, – ответил так же тихо камердинер.
– Отлично; куда вы его провели?
– В голубую гостиную, как велели ваше сиятельство.
– Превосходно. Подайте бутылку аликанте и бисквиты.
Батистен вышел.
– Право, сударь, – заметил приезжий из Лукки, – я очень смущен, что доставляю вам столько хлопот.
– Ну, что вы! – сказал Монте-Кристо.
Батистен вернулся, неся вино, рюмки и бисквиты.
Граф наполнил одну рюмку, а в другую налил только несколько капель того жидкого рубина, который заключала в себе бутылка, вся покрытая паутиной и прочими признаками, красноречивее
