было шуткой или розыгрышем. Когда ты молод, ты не думаешь, что такое случается. Но это было на самом деле, она не вернется...
— Расследование, должно быть, далось вам нелегко, — заметил Страйк.
— Конечно, это было так, — сказала Кэрри, ее лицо было мокрым, дыхание все еще затрудненным, но с нотками гнева.
— Мистер Хитон говорит, что вы разговаривали с ним на улице, после того как все закончилось.
— Я не могу это вспомнить.
— Он помнит. Он особенно хорошо помнит, как вы сказали ему: «Я могла это остановить».
— Я никогда такого не говорила.
— Вы отрицаете, что сказали мистеру Хитону «я могла это остановить»?
— Да. Нет. Я не... может быть, я сказала что-то вроде: «Я могла помешать ей зайти так глубоко». Это то, что я имела в виду.
— То есть теперь вы вспоминаете, что говорили это?
— Нет, но если я это сказала... Именно это я и имела в виду.
— Это просто странная форма слов, — сказал Страйк. «Я могла остановить это», а не «я могла остановить ее». Знали ли вы, что в то время, когда вы отвезли ее на пляж, шла борьба за опеку над Дайю?
— Нет.
— Вы не слышали никаких разговоров о том, что семья Грейвс хочет, чтобы Дайю переехала жить к ним?
— Я слышала… Я кое-что слышала о том, что были люди, которые хотели забрать Дайю у ее мамы.
— Это Грейвсы, — сказал Страйк.
— О. Я думала, это из-за социальных работников, — объяснила Кэрри и добавила эмоционально: — У них слишком много власти.
— Почему вы так говорите?
— Опыт моей подруги. Она ужасно страдает от социальных работников. Некоторые из них помешаны на власти.
— Мы можем вернуться к вечеру накануне того дня, когда вы с Дайю ходили купаться? — спросил Страйк.
— Я уже все вам сказала. Я все сказала.
— Мы слышали, что в тот вечер вы угостили детей особыми напитками.
— Нет, я этого не делала! — сказала Кэрри, теперь уже порозовев.
— Дети Пёрбрайт помнят по-другому.
— Ну, они ошибаются! Может быть, кто-то другой дал им что-то выпить, и они путают это с той ночью. Я никогда им ничего не давала.
— Значит, вы не давали младшим детям ничего, что могло бы помочь им быстрее заснуть?
— Конечно, нет!
— Были ли на ферме какие-нибудь подобные лекарства? Какие-нибудь снотворные таблетки или жидкости?
— Нет, никогда. Подобные вещи не были разрешены.
— Эмили говорит, что ей не понравился напиток, и она вылила его, — сказала Робин. — И она сказала мне, что после того, как все остальные уснули, вы помогли Дайю вылезти из окна общежития.
— Этого не было. Этого никогда не было. Это ложь, — возразила Кэрри. — Я никогда, никогда не помогала ей вылезти из окна.
Она казалась гораздо более расстроенной этим вопросом, чем была во время обсуждения утопления.
— Значит, Эмили все это выдумала?
— Или ей это приснилось. Это могло ей присниться.
— Эмили говорит, что Дайю довольно часто гуляла по ферме тайком, — сказала Робин. — Она утверждала, что та колдовала со старшими детьми в лесу и амбарах.
— Ну, я никогда не видела, чтобы она гуляла тайком поблизости.
— Эмили также рассказала мне, что у Дайю иногда была запрещенная еда и маленькие игрушки, то есть то, что другим детям не разрешалось. Вы покупали это для нее?
— Нет, конечно, нет! Я не смогла бы этого сделать, даже если бы захотела. Нам не разрешалось брать деньги. Я никогда не ходила в магазины. Никто не ходил. Это было запрещено.
За этими словами последовало короткое молчание. Кэрри наблюдала, как Страйк достает из кармана мобильный. Женщина то краснела, то бледнела, а татуированная хной рука теперь лихорадочно крутила обручальное кольцо.
Страйк намеренно оставил сегодня в офисе полароидные снимки обнаженных молодых людей в масках свиней. Поскольку Рини сбросил их на пол во время разговора, Страйк решил, что нецелесообразно передавать оригиналы улик разгневанным или напуганным опрашиваемым.
— Я бы хотел, чтобы вы взглянули на эти фотографии, — пояснил он Кэрри. — Всего шесть снимков. Вы можете прокрутить вправо, чтобы увидеть остальные.
Он встал, чтобы передать свой мобильный Кэрри. Она снова начала заметно дрожать, когда посмотрела на экран.
— Мы знаем, что блондинка — это вы, — сказал Страйк.
Кэрри открыла рот, но сначала не издала ни звука. Затем она прошептала:
— Это не я.
— Боюсь, я вам не верю, — возразил Страйк. — Я думаю, это вы, а мужчина с татуировкой в виде черепа — Джордан Рини...
— Это не так.
— Тогда кто он такой?
Последовала долгая пауза. Затем Кэрри прошептала:
— Джо.
— Как его фамилия?
— Я не могу вспомнить.
— Джо еще был на ферме, когда вы ее покидали?
Она кивнула.
— А кто этот мужчина поменьше ростом? — Страйк указал на мужчину, который на второй фотографии овладел блондинкой сзади.
— Пол, — прошептала Кэрри.
— Пол Дрейпер?
Она снова кивнула.
— А девушка с длинными волосами?
Еще одна долгая пауза.
— Роза.
— Как ее фамилия?
— Я не помню.
— Что с ней случилось?
— Я не знаю.
— Кто делает снимки?
Кэрри снова открыла рот и снова закрыла его.
— Кто делает снимки? — Страйк повторил.
— Я не знаю, — снова прошептала она.
— Как вы можете не знать?
Кэрри не ответила.
— Это было наказание? — спросил Страйк.
Кэрри снова дернула головой.
— Это означает «да»? Кто-то заставил вас делать это?
Она кивнула.
— Кэрри, — спросила Робин, — человек, делавший снимки, тоже был в маске?
Кэрри подняла голову и посмотрела на Робин. Это выглядело так, как будто женщина покинула свое тело: Робин никогда не видела никого, кто был бы так похож на сомнамбулу, каждый мускул на ее лице расслабился, глаза были пустыми.
Затем, заставив Кэрри и Робин подпрыгнуть, из шоппера у ног Кэрри заиграла песня.
Я люблю веселиться, м-м-м, всем нравится
Заниматься любовью и слушать музыку
Тебе надо оторваться на всю катушку, о-о-о…87
Кэрри автоматически наклонилась, порылась в шоппере, достала свой мобильный и ответила на звонок, оборвав песню.
— Привет, Нат, — прошептала она. — Да... Нет, я отвела их к твоей маме… да… нет, я в порядке. Могу я тебе перезвонить?… нет, я в порядке. Я в порядке. Я тебе перезвоню.
Повесив трубку, Кэрри перевела взгляд с Робин на Страйка, затем ровным голосом произнесла:
— Теперь вы должны уйти. Вы должны уйти.
— Хорошо, — ответил Страйк, который понимал, что давить на нее дальше нет смысла. Он вытащил из бумажника одну из своих визитных
