Снова звонил Рескэ. Снова я не взяла телефон.
А потом ушла в другой район, подальше от папы и его утомляющих секретов, подальше от жестокого друга.
Сгущались сумерки. Весенний вечер стал пугающе холодным. Или мое сердце просто замерзло?
Топот ног разорвал тишину города, готовящегося ко сну. Прозвучал выстрел. Сжавшись, я обернулась.
— Я же говорил! — проорал на бегу Тэцу. — Я говорил, что…
— Заткнись!!! — рявкнула Кикуко.
И, отшатнувшись в сторону, его оттолкнув, резко обернулась, выхватив из кармана темной безразмерной толстовки руку с пистолетом.
— Попался, выродок Мацунока! — рявкнул какой-то мужчина с проседью, в приличном таком галстуке и костюме скромного темно-серого цвета, выходя внезапно из-за большого рекламного щита возле закрытого уже магазина женского белья.
Кикуко спокойно выстрелила. Он успел пригнуться.
Прогремел новый выстрел. Она, охнув, выронила пистолет из простреленной руки.
Испуганный Тэцу резко обернулся, выхватив из кармана куртки пистолет.
Выстрел. Я, сжавшись, зажмурилась. Упало два тела.
— Сначала избавься от свидетелей, идиот! — проорали со стороны.
Свидетелей?..
— Но это же совсем ребенок… — смущенно сказал молодой голос.
Ребенок? Я?!
Распахнула глаза. Напротив меня, шагах в двадцати молодой парень в пестрой рубашке с пальмами и длинными рукавами, держал пистолет. Палец… на курке!
— Стреляй или я сам тебя застрелю! — рявкнул прячущийся у магазина женского белья.
Из-за ближайших домов выступило еще около двадцати мужчин. Много. Все вооруженные. Лица мрачные.
Их главарь выстрелил в окно ближайшего дома, где, кажется, что-то упало за занавеской.
— Я сделаю из вас шашлык, если вызовете полицию! — рявкнул глава якудз.
И в окнах домов стало тихо-тихо.
— Убей девчонку! — рявкнул жуткий мужчина.
И молодой парень напротив меня надавил на курок.
— Падай, дура!!! — рявкнула Кикуко.
Но мое тело словно заледенело. Я только могла смотреть, как его палец давит на курок. Как тело молодого якудза вздрагивает внезапно, а он, вытаращив глаза, роняет оружие, хрипит… как из рубашки где-то на его груди… вылезают пальцы с длинными, слегка изогнутыми когтями… выкидывая его вырванное сердце ему под ноги.
— Ч-чудовище! — отчаянно заорал кто-то из якудз.
Мертвый парень упал, отброшенный когтистой рукой.
За его спиной стоял Синдзиро со спутанными волосами, в одних только штанах на босу ногу. Без бинтов и даже без следов шрамов на обнаженной груди. В полутьме его желтые глаза с круглыми зрачками зловеще блеснули.
Миг странное существо смотрело мне в глаза, потом исчезло. Куда-то вправо спрыгнула огромная белая лиса с семью хвостами, напряглась, напружинилась, прыгнула, в одно мгновение преодолев большое расстояние с главарем якудз, запрыгнуло тому на грудь, сшибив с ног. В следующий миг Синдзиро, присевший возле главаря на одно колено, подхватил его пистолет и выстрелил ему в грудь в упор. Мужчина дернулся и затих.
Приподнялся, оглядываясь, Тэцу. Кикуко цапнула его за шиворот и хряпнула об асфальт головой. Что-то хрустнуло под ним, по дороге потекла кровь.
— Убе… — начал было кто-то из мафии.
Промелькнул белый мех. И Синдзиро, выпрямившись уже в другой стороне, одним за другим хладнокровно застрелил семерых.
Кто-то целился в него, но приподнявшаяся Кикуко, выхватив пистолет из руки то ли друга, то врага, равнодушно застроила троих якудз.
Метнулась в сторону белая лиса с несколькими хвостами, перебежала хрупкая девочка в мешковатой толстовке и узких джинсах. Прогремело пять выстрелов сзади меня. В этот же миг Кикуко передо мной сбила пинком под зад плотного мужчину с ног. Упала ему на спину, заломив до мерзкого хруста его руку с оружием. Бандит завопил от боли, она, вырвав оружие из его ослабевших пальцев, голову ему прострелила. Он дернулся и затих. Девочка невозмутимо поднялась. Не увидела, просто с чего-то отшатнулась влево — и у самого ее виска пролетела пуля, блеснувшая в свете фонаря.
Я опомниться не успела, как на улице осталось только несколько трупов, мужчина и девочка в крови. Ну, я еще, ужасно напуганная. Нет, поднялся со стоном Тэцу с лицом в крови. Кажется, ему сломали нос. Парень испуганно вскочил, оглянулся. Но увидев Кикуко с пистолетом, мрачно оглядывающуюся, устало улыбнулся. Кому-то с друзьями повезло намного меньше моего.
— Убирайтесь из моего города! — потребовал Синдзиро, подняв руку с пистолетом, пальцы его уже стали обычными, хотя чужая кровь продолжала стекать с руки.
— Да больно нам сдался ваш город! — пробурчала девочка-якудза, перевела пистолет на меня, заставив замереть. — Если ты хоть слово кому-то бряцнешь…
В следующий миг опять метнулась семихвостая лиса. В другой Кикуко отшатнулась, вскрикнув: на левой щеке у нее прошло четыре глубоких полосы, а по правой — одна. Кровь капала ей на грудь. Но она не испугалась, а решительно отступила, снова поднимая пистолет. Теперь уже направляя на него.
— Это было последнее предупреждение! — сказал сквозь зубы Синдзиро.
— Ну… ну я тогда ей просто дам по морде? — нахмурилась девочка-якудза.
— Сгинь! — рявкнуло чудовище так, что она отшатнулась. — Ненавижу жестоких детей!
— Мы это… мы уже уходим! — промямлил Тэцу, кинулся к подруге, но за попытку ухватить ее под локоть получил дуло в живот.
Хотя она так и не выстрелила. Даже не положила указательный палец на курок. Видимо, этот очкарик был избранным. Единственным другом, которого она принимала и берегла. Если слова «берегла» и «Кикуко» сочетаются.
— Но этот поддонок убил моего отца! Всех моих! — проорала с ненавистью девочка, лицо ее исказилось.
Даже не знаю, кто сейчас был страшнее: оборотень или девочка из людей, опять поднявшая пистолет?
— Мне насрать! — огрызнулся Синдзиро, обнажая зубы.
То есть, два ряда острых клыков. Это заставило ее вздрогнуть, но испугалась Кикуко только на миг.
— Еще попадешься мне или ему — я на тебя собак натравлю!
Синдзиро молча поднял пистолет.
Очкарик оттолкнул подругу, закрывая собой.
Брызнула кровь.
— Н-е-е-ет! — отчаянно закричала вдруг девочка-якудза. — Только не ты! Тэцу!!!
— Да жив я, жив! — прохрипел тот, прикрывая простреленное плечо.
Пуля, кажется, прошла близко у кости.
— Сгинь! — прошипел оборотень.
— Но что станет с нею? — внезапно поинтересовался Тэцу.
Он… не боится ему перечить, ради меня? Которая ему вообще никто?!
