Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
Мы лежим на кровати, и ее ноги на пятнадцать сантиметров длиннее моих, хотя наши головы находятся рядом.
– Я могла бы претендовать на Швецию и Норвегию, но нет, я благоразумна. И я прошу всего лишь десять процентов.
Я посмеиваюсь.
– Обойдешься и половиной процента.
Пауза.
– Пять процентов, – говорит она.
– Держи карман шире!
Снова пауза.
– У меня много идей, – говорит она через минуту, с трудом переводя дух. – Например, я могла бы обучить целый батальон девушек. Без лифчиков.
Пауза. Ее кожа пахнет жасмином, и я не могу пожаловаться на ее умения. Наконец я говорю:
– Ладно, согласен на один процент.
Она встает, подходит к окну, чтобы открыть его, включает на полную мощность кондиционер и, когда мне становится холодно, снова начинает меня разогревать.
– Три процента.
– Два.
– Насилуют!
Париж.
После обычных утомительных подсчетов я прикидываю, что в Гонконге должно быть три часа утра, обычно Ли и Лю в это время подходят к пику своей формы. Каким-то чудом, способным потрясти любого француза, сразу устанавливается телефонная связь, и на другом конце провода я слышу голос Ли или Лю, а может, того и другого. В Лондоне у меня появились новые интересные идеи гаджетов, и я быстро подал заявку на получение патентов, в том числе на «Сумку смеха» (сумка, из которой всякий раз, когда вы ее поднимаете, раздается хохот призрака-вампира) и особенно на «Фантомас-банк» – копилку, из которой высовывается рука, вырывающая монету из ваших пальцев. Она станет моим коньком. До меня доносится межконтинентальный хохот Ли и Лю.
– По цене за штуку не торопитесь, – говорит Хаятт, у которого с каждым днем все больше ухудшается настроение, поскольку он осознает, что бизнес с гаджетами принимает удивительный размах. Он видит начало большого успеха. Видит он это на примере Франции. Он еще больше убеждается в успехе дела после встречи с американскими бизнесменами. Они заинтересованы в моих гаджетах, а я держатель патентов; очень скоро мы подписываем контракты и договариваемся: либо они покупают изделия напрямую у меня для перепродажи, либо производят их у себя по лицензии. Решено, что Хаятт отправится с ними в Соединенные Штаты, чтобы урегулировать последние детали, а я тем временем позабочусь о Европе. По идее, мы должны были поменяться ролями: Хаятт остается, а я лечу через Атлантику, но мне нужно встретиться с Марком Лаватером.
– У меня ничего нового, – говорит Лаватер. – Я рассказывал вам о Леони?
– Нет.
– Это супружеская пара. Их десять или двенадцать лет назад наняли присматривать за «Капиллой» в Сен-Тропе. Нанимал нотариус. Я с ними разговаривал: они ничего не знают и ничего не видели, за исключением какого-то автомобиля со швейцарскими номерами – «мерседеса», как они считают, – который приезжал ночью и уехал до восхода солнца. Нотариус предупредил их, чтобы они не вмешивались и даже не пытались узнать, кто был в машине. И они действительно никого не видели.
– Когда это было?
– Двадцать восьмого августа, три года назад.
– Десятая годовщина смерти отца.
Лаватер улыбается:
– Я даже подумал, не вы ли это были?
– Смешно. Я умираю со смеху.
– Успокойтесь. Леони ничего не знают. Им поручено поддерживать порядок в доме и ничего в нем не менять.
Меня охватывает ярость. Кто же все-таки владелец дома в Сен-Тропе? КТО ОН? Эта тайна сводит меня с ума. Я спрашиваю Лаватера:
– А нотариус? Его можно купить?
– Тоже смешно, – отвечает Лаватер. – Сейчас я умираю со смеху.
Он улыбается, затем успокаивает меня:
– Ладно, не стоит драматизировать. Все в конце концов прояснится. Почему бы нам вместе не поужинать у меня дома как-нибудь вечерком?
– А остальное? Тот список имен, который вы мне обещали?
– Через несколько дней я собирался отправить первый отчет в Кению. Но вы здесь, в Париже. Вам придется немного подождать. Вы хотите, чтобы я вернул вам пятьдесят тысяч долларов? Я верну их немедленно, если хотите.
Наша дружба, безусловно, зародилась раньше, но по-настоящему она оформилась в эту минуту. Несмотря на ярость, сдавившую грудь, я улыбаюсь ему.
– Ничего, я подожду столько, сколько надо. И я приду к вам на ужин в один из ближайших вечеров. С удовольствием.
Проходят полные забот два дня. На основе сети Хаятта, как оказалось очень полезной, мне удалось организовать по-настоящему европейскую структуру дилеров, которые переживут вместе со мной авантюру с гаджетами и с которыми меня еще не раз столкнет судьба, как с Леттой в Риме. Однако тот успех, даже триумф, в делах не помогал мне избавиться от непроходящей тоски, почти озлобления, которая поселилась в моей душе после встречи с Лаватером. Хаятт в Соединенных Штатах, а я здесь один, за два дня до дня рождения, когда мне стукнет двадцать два года. Изнеможенный от усталости после десяти или двадцати переговоров и обсуждений, я снимаю в гостиничном номере трубку телефона, нервно играя с зажигалкой-магнитофоном, которая каждый раз, когда ее открываешь, орет: «Ты схватишь рак, несчастный олух!» Да, чертовски тонко подмечено и к тому же с хорошим вкусом… Но самое страшное, что это будут покупать и уже покупают. За три дня мы продали десятки тысяч этих штук.
– Уте? Садись на первый самолет и прилетай ко мне.
– Только если мне захочется, приятель.
– Ты хочешь?
– Ну я не против.
– Тогда до скорого!
Она прибывает в половине десятого после такси, самолета и еще одного такси. С ней два тома Британской энциклопедии, а на шее – полный мешок с морковью, как у лошади Республиканской гвардии, прибывшей на пикник с мерой овса. Я везу ее на ужин в ресторан на площади Мадлен. Мы садимся за столик, и я напускаю на себя жалобный вид:
– У меня тоска, Уте.
Она распахивает свою блузку, и метрдотели в смятении смотрят на нее. Уте показывает грудь с нарисованной на ней ромашкой и соском в виде бутона. Очень мило.
– Краска почти не стирается, и если ее лизнуть, то чувствуется вкус малины. Ты хочешь лизнуть?
Я обвожу взглядом метрдотелей, сомелье, официантов, двадцать или тридцать посетителей, которые уставились на нас. Посылаю им глупую улыбку и отвечаю:
– Как ты думаешь, малина сочетается с раковыми шейками?
Она гладит меня по щеке.
– Ты все еще тоскуешь?
– Уже нет. А сейчас спрячь-ка свою грудь.
Мы резвимся добрую часть ночи, а под утро заказываем завтрак, который нам приносят с обычной неторопливостью, то есть через три четверти часа, и я сразу узнаю голос горничной.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
