– Ты совсем дура?
– Интересный вывод, – надменно улыбнулась Матильда, взяла из корзинки пышную белую булочку, понюхала ее и тоже поцокала языком. – Для тебя Жозефина тоже посылает за обедом к Пьеру?
Ей стоило гигантских усилий вести себя как наглой стерве, но плакать и страдать она не могла себе позволить. Только не перед тем, кто знает о ее тайном браке! А значит, пришел в бордель не только за телесными удовольствиями. Так вот. Удовольствия видеть ее сломанной Матильда ему не доставит.
– Об этом спрашивай Жозефину. – Маньяк растянул губы в жутенькой улыбке. – Пожалуй, теперь я понимаю, почему Товиль счел тебя урожденной дворянкой. Хотя я склоняюсь к мнению, что дурости в тебе больше, чем дворянской крови.
– Дурной тон обсуждать даму, даже не позаботившись о приборе для нее, – задавив на корню желание надеть маньяку на голову супницу, а потом с паническими воплями сбежать из борделя, Матильда протянула руку к колокольчику и позвонила. Громко. Уверенно. – Я голодна. Кстати, тебе не мешало бы представиться.
– Шевалье Жорж Д'Амарьяк, командор ордена Белой Лилии. – Маньяк издевательски поклонился.
А Матильда недоуменно пожала плечами.
– Это должно звучать гордо?
Маньяк на миг завис, а потом рассмеялся. От его смеха Матильду передернуло.
– Изумительно! Ты даже не знаешь, что такое орден Белой Лилии!
– Не сильна в теологии.
– О темные ангелы! Как можно не знать, что рыцари Белой Лилии хранят покой и безопасность государства?
Матильда снова пожала плечами:
– Вот так и можно. Раз уж ты знаешь мою историю… от Фифи, надо полагать?
Маньяк от госбезопасности вместо ответа неопределенно ухмыльнулся. Конечно-конечно, не хочет выдавать ни грана информации. Как будто здесь есть какая-то тайна!
– Значит, Фифи тебе все и рассказала, – кивнула Матильда и обернулась к двери: в нее стучали. – Открыто!
– Что угодно шевалье? – горничная, та, что постарше, присела в книксене. На Матильду она не смотрела, только на Д'Амарьяка – с плохо скрываемым страхом.
– Второй прибор, – велела Матильда «профессорским» тоном, – и лимонной воды.
От неожиданности горничная присела еще раз, зыркнула сначала на Матильду, потом на невозмутимого Д'Амарьяка и неуверенно спросила:
– Кувшин?
– Большой кувшин, – тем же профессорским тоном уточнила Матильда.
Присев еще раз, горничная ушла. А Матильда про себя выдохнула: ура, навык работает! Она – все еще она, кандидат наук и доцент исторической кафедры Оль Санна Скворцова, а не бордельная дурочка, в чем после сегодняшнего сексуального марафона она крепко усомнилась.
– Неплохо, неплохо, – кивнул маньяк. – Ты будешь мне полезна.
– Если ты будешь полезен мне. – Матильда еще выше задрала подбородок, про себя подумав: ах ты, сукин сын! Мало тебе трахать меня в мозг, тебе надо еще, чтобы я на тебя работала! Да чтоб ты собственной магией подавился, да чтоб у тебя все отсохло!
Маньяк снова рассмеялся, холодно и страшно. Так страшно, что ради того, чтобы не стучать зубами, Матильда впилась ими в булочку.
– Изумительная наглость, – отсмеявшись, констатировал он и глянул на Матильду так, что она едва не подавилась. – Так вот, шлюшка, ты будешь мне рассказывать обо всех своих клиентах. Подробно. Все разговоры, все подробности.
– Не вопрос. Полный отчет о позах, вздохах, количестве выпитого и проблемах потенции ты можешь получать хоть каждый день.
– Твои шутки мне надоели. – Маньяк нахмурился, и Матильде резко захотелось откусить себе язык. Вот зачем она полезла в бутылку? Зачем?! Сидела бы тихо, плакала и тряслась от страха, авось бы ему стало неинтересно! Дура, боже мой, какая она дура!
– Надоело – дверь там, – выплюнула Матильда, отбросив надкусанную булочку. – Я тебе не навязывалась.
Вокруг Д'Амарьяка заклубилась уже знакомая грязно-багровая дымка, потянулась к Матильде, ощупала ее – прикосновения напоминали болотную мошку, такие же легкие, непредсказуемые и омерзительные. И такие же всепроникающие: в волосы, в нос, под простыню, даже между ног. Боже мой, какая гадость!
Матильда не выдержала, поморщилась и отмахнулась от особенно назойливо лезущего в глаза щупальца. И с удивлением поняла, что прикосновения, да и видимая дымка исчезли. А маньяк смотрит на нее с новым интересом.
– Похоже, Фифи рассказала мне не все. Не слишком умно с ее стороны. – Он растянул губы в улыбке. – Значит, расскажешь ты. Для начала…
В дверь постучали.
– Открыто, – недовольно отозвался маньяк.
– Прибор и лимонная вода, шевалье, – в комнату зашла горничная, быстро расставила все на столе и вопросительно глянула на маньяка. – Что-то еще?
Жестом показав ей, чтобы убиралась, он дождался хлопка закрывающейся двери и продолжил:
– Для начала мы все же пообедаем. Приятного аппетита, княгиня.
– Приятного аппетита, – невыразительно отозвалась Матильда и, велев себе не дрожать, не плакать и не пытаться сбежать в окно, потянулась к крышке супницы.
Обед прошел в молчании. Тягостном. Почти похоронном. Впрочем, Д'Амарьяк им не тяготился и отсутствием аппетита не страдал. Вслед за ним и Матильда немножко успокоилась, распробовала вкуснейший луковый суп, а потом, как-то незаметно, еда закончилась.
– Мне нравятся девушки с хорошим аппетитом, – почти добродушно усмехнулся Д'Амарьяк, откидываясь на спинку кресла. – А теперь десерт, дорогуша. Что ты помнишь о своем прошлом?
– Ты о том, что было до того, как мсье Товиль любезно снял с меня проклятие?
– Именно.
– Почти ничего, – ответила Матильда честно. Ей вообще очень не хотелось врать маньяку, откуда-то она знала, что он раскусит любое вранье на счет «раз». – Очень смутно прошлый вечер, свадьбу с князем, пьянку и пробуждение утром. А раньше – вообще ничего. То есть я помню, как зовут других девиц из борделя, что я хотела красное платье, и все. Наверное, если я увижу кого-то из той жизни, я его узнаю, но я не уверена.
– Магия?
– Что магия?
– Ты умеешь пользоваться магией?
– Нет. Никогда не думала даже, что у меня может быть магический дар.
– М-да, не густо. Так, а что с Товилем? Вы встречались раньше? Он твой постоянный клиент?
– Не встречались. Мне кажется, я впервые его увидела тем вечером.
– Андре Волков?
– Встречались, он приходил в бордель Фифи. Не помню, чтобы он брал меня, но я определенно несколько раз видела его в зале.
– Одного или с друзьями?
Матильда пожала плечами:
– Не помню. Все очень смутно.
