— О, замечательно, ты очнулась.
Я отрываю голову от поручня и смотрю на человека, который пялится на меня. И не просто человека, а принца, чье сердце не так давно билось под моей рукой. В глазах его плещется любопытство, с черных волос, все еще влажных на концах, на совершенно сухую одежду опускаются капли воды.
Рядом с ним мужчина такой огромный, каких я еще не видала, с кожей почти столь же черной, как сам корабль. Он стоит впритык к принцу, сжимая рукоять длинного меча, свисающего с ленты на его жилете. Также на меня с подозрением взирает смуглая девушка с крупными золотыми серьгами и татуировками на руках и обеих щеках и парень с острым подбородком, постукивающий пальцами по ножу за поясом.
А на нижней палубе еще больше любопытных глаз.
Я видела их лица. За секунду до того, как мир погрузился во мрак. Принц спас меня? Эта мысль приводит меня в ярость. Я открываю рот, намереваясь все ему высказать: что он не имел права меня касаться, что должен был позволить мне утонуть в родном океане, лишь бы досадить матери. Просто потому что она это заслужила. Пусть бы моя смерть стала ей уроком.
Но вместо этого я старательно выговариваю на мидасане:
— Хорошо плаваешь.
— А ты — нет, — отвечает принц.
Он словно бы забавляется и совсем не напуган смертоносным существом, что сидит перед ним. Значит, он либо идиот, либо не в курсе, кто я. Или и то, и другое, впрочем, вряд ли бы принц утруждался, привязывая меня к перилам, если б собиралась убить. Интересно, насколько же преобразило меня заклинание матери, если он меня не узнал?
Я смотрю на остальных. Они внимательно глядят на принца в ожидании его приказов и вердикта. Они хотят знать, что он планирует со мной делать, и я чувствую их тревогу, ибо личность моя остается загадкой. Эти люди жалуют чужаков даже меньше, чем я, и по их чумазым лицам я вижу, что полечу за борт, стоит только принцу открыть рот.
Я вновь поворачиваюсь к нему, пытаясь подобрать верные слова на мидасане. Языку этому неуютно на моих устах, гласные его неспешны и так и норовят слиться воедино. На вкус он как и на слух — теплый и золотой. Когда я говорю на мидасане, голос мне не принадлежит. Слишком резкий выговор не дает закрепить слова, и я не произношу, а шиплю странные буквы.
— Ты всегда привязываешь женщин к своему кораблю? — осторожно спрашиваю я.
— Только красивых.
Татуированная девушка закатывает глаза:
— Само очарование.
Принц смеется, и я облизываю губы. Королева хочет, чтобы я его убила, но убила, будучи человеком, дабы доказать, что достойна править морями. Если только я смогу подобраться достаточно близко…
— Развяжи меня, — требую я.
— Прежде чем раздавать приказы, скажи спасибо, — говорит принц. — В конце концов, я тебя спас и одел.
Глянув вниз, я понимаю, что так и есть. Большая черная рубашка прикрывает ноги, влажная ткань липнет к моему новому телу.
— Откуда ты взялась? — спрашивает принц.
— Тебя скинули за борт, когда ты раздевалась? — добавляет смуглая девушка.
— Может, ее выбросили как раз за то, что она раздевалась, — предполагает парень с ножом.
Остальные хохочут.
— Прости нас, — говорит принц. — Все же не каждый день находишь голую девушку посреди океана. Особенно когда поблизости нет других кораблей. Особенно девушку, что за спасение благодарит пощечиной.
— Ты ее заслужил.
— Я лишь помог тебе.
— Именно.
Он размышляет мгновение, затем достает из кармана маленькую круглую штуковину, похожую на компас, и продолжает, не отрывая от нее глаз, обманчиво небрежным голосом:
— Мне не совсем понятен твой акцент. Так откуда ты?
В груди зарождается жуткое ощущение. Я отворачиваюсь от круглой штуки, ибо смотреть на нее невыносимо, словно она пялится на меня в ответ.
— Развяжи меня, — повторяю.
— Как тебя зовут? — спрашивает принц.
— Развяжи меня.
— Вижу, мидасан ты знаешь плохо. — Он качает головой. — Сначала назови свое имя.
Оторвав взгляд от компаса, принц наблюдает, как я пытаюсь придумать ложь. Но тщетно, ибо человеческие имена мне незнакомы. Я убивала и уплывала, так и не услышав их, и, в отличие от шпионок-русалок, никогда не стремилась узнать больше о своей добыче.
— Лира, — гневно сплевываю я.
Принц с улыбкой смотрит на компас.
— Лира, — повторяет, убирая кругляш в карман.
В его устах мое имя звучит так напевно. Не выстрелом, как в моих, а мелодией.
— Я Элиан, — представляется он, хотя я не просила.
Принц есть принц, и его имя столь же несущественно, как его жизнь.
Я опираюсь свободной рукой на перила и встаю. Ноги неистово дрожат, а затем и вовсе подгибаются, так что я шлепаюсь обратно на палубу и шиплю от боли. Элиан наблюдает и, лишь выждав время, осторожно протягивает руку. Я принимаю ее, не в силах вынести, что кто-то возвышается надо мной. Принц силен и легко поднимает меня на слабые ноги. Я вновь начинаю заваливаться, но он, крепко ухватив за локоть, удерживает меня на месте.
— Это от потрясения. — Достав клинок, Элиан разрезает веревку, удерживавшую меня у поручня. — Совсем скоро тебя перестанет шатать. Просто вдохни поглубже.
— Меня б не шатало, не затащи ты меня на этот корабль.
Элиан вскидывает бровь:
— А без сознания ты была куда милее.
Прищурившись, я прижимаю ладонь к его груди — просто для равновесия. И размеренное биение его сердца под пальцами возвращает меня в Мидас. В тот миг, когда я была так близка к цели.
Элиан напрягается и, медленно оторвав от себя мою руку, кладет ее обратно на поручень. Затем лезет в карман штанов и выуживает оттуда шнурок мерцающе-синего цвета, блестящий, точно вода на солнце. Словно преображенная жидкость, он слишком мягкий для льда и слишком твердый, чтобы быть океаном. Нить переливается на фоне золотой кожи Элиана, а потом он разжимает пальцы, являя кулон на конце шнурка. С острыми изогнутыми краями крабово-красного цвета. Приоткрыв рот, я тянусь к шее, где когда-то висела моя ракушка. Пусто.
Разъяренная, я прыгаю на Элиана, целясь в него пальцами, как когтями. Но ноги все еще трясутся, так что в итоге я чуть вновь не заваливаюсь на пол.
— Стой спокойно, дамочка. — Элиан хватает меня за локоть, удерживая в вертикальном положении.
Я вырываюсь и скалю зубы:
— Отдай!
— С чего вдруг? — склоняет он голову набок.
— Потому что она моя!
— В самом деле? — Элиан поглаживает гребни ракушки. — Насколько мне известно, это подвеска для чудовищ, а ты уж точно ни на одно из них не похожа.
