Книга Девочка из провинции - Алла Холод

– Неприятные новости, Катюша, – сказал дядя Борис, вернувшись вечером с работы.

– Что случилось? – замерла Катя с блюдом отбивных из индейки, которыми сегодня собиралась кормить дядю. – Что-то серьезное?

– Да ты не пугайся, ну что ты! На тебе прямо лица нет, – успокаивающе проговорил дядя. – То, что могло произойти с тобой плохого, уже случилось. Больше ничего не бойся, пока ты со мной, поняла?

Катя кивнула, сглотнув комок.

– Умерла Дуся, – пояснил Борис Георгиевич.

– Какая еще Дуся? – не поняла Катя.

– Ну, Дуся… Фамилию-то я ее уж точно не знаю, – наморщил лоб Борис Георгиевич, – женщина, которая жила с бабкой Шурой. Сестрой твоей бабушки.

– Ах, Дуся, а ты откуда узнал?

– Шура позвонила, у нее есть мой телефон, плакала очень, – дядя Борис вздохнул. – С ней надо что-то решать, ведь больше за ней смотреть некому. Тебе надо будет к ней съездить и взять заботу о ней на себя. Другого выхода я не вижу. Не сдавать же ее в дом престарелых, да и она сама не захочет.

– Хорошо, – понимающе кивнула Катя. – Переодевайся. Ужин готов, сейчас поедим и все обсудим. Не переживай, я все сделаю, как надо.

Их было три сестры: Антонина, Анна и Александра. У двоих – Ани и Тони – судьбы сложились так же, как у тысяч других советских женщин: институт, работа, замужество. Шура из трех сестер была одна неудалая.

В школе плохо училась, тяжело соображала, врачи подозревали у нее легкую степень дебильности, но официально диагноз ей так и не поставили – ведь тогда шансы на нормальную жизнь и собственную семью у нее отпали бы полностью. А так Шурочка вроде со всем справлялась: готовила еду, стирала, работала в огороде. Только к наукам никак приспособиться не могла. Ее не стали насиловать, разрешили просто заниматься хозяйством. Но вот когда родителей не стало, встал вопрос: как дальше Шурочке жить?

У Тони, Катиной бабушки, была своя семейная жизнь, росла дочь, жилищные условия не позволяли взять Шуру к себе. И ее взяла Аня, даже не смотря на то, что муж не был в восторге. Впрочем, Шура не так уж и мешала: за счет продажи родительской квартиры семья Ани получила дополнительные квадратные метры, на которых как раз и расположилась Шурочка, статус которой был далек от положения бедной родственницы и приживалки, все-таки ее любили и жалели.

Шура растворилась в квартире и не особенно мешала, зато дом всегда сиял чистотой, еда была приготовлена вкусно и своевременно. Правда, сложные блюда Шуре не давались: торты, праздничные пироги или что-то другое, требующее сообразительности, было ей не доступно, но Аня и ее муж оказались не настолько прихотливы в еде, их вполне устраивали супы, сытное второе и компот. Потом муж Ани умер, и сестры остались одни. Трехкомнатную квартиру обменяли на хорошую двушку в центре города.

Шура с годами стала соображать еще хуже, отсутствие личной жизни и работы, пусть даже и самой несложной, сказались: мозги тренировать было не на чем. Шурочка была глубоко несчастна, потому что оказалась совершенно не приспособлена к самостоятельной жизни, она не знала, где платят за телефон и за квартиру, и как, например, оформить субсидию на коммунальные услуги. После смерти сестры Анны к ней пристроилась Дуся, бывшая Анина ученица, у которой не было собственного жилья. Дусю выжила из квартиры собственная дочь, так что у нее имелась собственная драма, зато она всю жизнь работала, ни минуты не сидела дома, так что они с Шурой дополняли друг друга. Шура давала Дусе кров, а та – все остальное.

Катя знала свою двоюродную бабушку, хотя и нельзя сказать, что они тесно общались. Периодически они с мамой, а потом, после ее смерти, с отцом приезжали проведывать бабу Шуру, справлялись о здоровье, привозили вяленую рыбу, домашние соленья и грибы, оставляли кое-какие деньги. Хорошо еще, что отец перед смертью догадался оставить Шуре телефон Бориса, других родственников у старухи не имелось. Катя не в счет – сама девчонка, сирота, куда ей еще старуху на шею?

Но теперь без Дуси бабка Шура одна не справится, это очевидно. Завтра же, как и просил дядя Борис, Катя собиралась отправиться к ней.

День выдался не очень жарким, и Катя решила прогуляться. Несколько остановок вполне можно пройти пешком, не парясь в душном общественном транспорте. По дороге она заходила в магазины, чтобы купить старушке вареной колбаски, йогуртов, сыра, чего-нибудь сладенького. Потом посмотрит, что у нее там с холодильником, вернее, с его содержимым, и решит, что еще нужно докупить.

Пешая прогулка весьма располагала к обдумыванию собственных забот. А они были, эти заботы.

После возвращения из тропического рая Катя с удовлетворением отметила, что они с Димочкой стали ближе друг другу. Многочасовые купания, совместное созерцание звездного неба, распитие рома под тропическим ливнем – все это их общие воспоминания. Словом, у них появилось нечто общее, и оно было приятным. Это можно расценивать как прогресс. Прогресс был и в том, что Димочка с ней стал откровеннее, во всяком случае, Кате так казалось.

После возвращения Дима пребывал не в лучшем состоянии духа и честно признался почему. Он некоторое время откладывал деньги, чтобы снять жилье. Не шикарное, конечно, но однокомнатную квартиру с минимальным набором необходимого он уже мог себе позволить. Поездка в Доминикану заставила Димочку вытряхнуть свой загашник, и наем жилья пришлось отложить на неопределенный срок.

– Ты жалеешь о том, что поехал? – сначала испугалась Катя, когда он ей все объяснил. – Из-за этого ты расстроен?