Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Да? Или нет? Но если это царская семья, почему она проводит время в захолустных Териоках? Почему живет без всякой охраны, не считая Клима? Почему улицы не патрулируют городовые и переодетые филёры[46]? Нет, это просто похожие на государя, его жену и детей люди, которые именно потому и оберегают свое одиночество, что не хотят досужих расспросов об этом сходстве. Именно поэтому Сережа называл женщину не матерью, а тетей Надей, именно поэтому говорил, что хочет к маме в Казань…
Но почему тогда отец Анатолия так беспокоился о том, чтобы сын ничего не узнал об этих соседях? Почему так настаивал на его отъезде? Только потому, что оберегал своих пациентов от ненужного любопытства?
Или за этим кроется что-то еще?…
– Ну? Чего ты молчишь? – затормошил Анатолия Укко, проявляя совсем не свойственную национальному характеру нетерпеливость. – Что ты об этом думаешь?
– Да я ничего не думаю! – отмахнулся Анатолий. – Я только сегодня приехал, а завтра мне опять уезжать. Я и не видел никого.
– Врешь, конечно, – разочарованно протянул Укко. – Просто не хочешь говорить! Но знаешь, какие слухи ходят…
– Ну да, ты говорил, – кивнул Анатолий. – Что это государева семья. А мой отец – лейб-медик. Глупости, вот что это такое.
– Я и сам знаю, что это глупости, – неожиданно брякнул Укко. – По-моему, это двойники.
– Какие? Чьи? – удивился Анатолий. – Что это значит – двойники?
– Толечка! – вдруг раздался взволнованный женский голос, и из-за угла выбежала Вера Савельевна. – Господи, ну куда ты пропал? Сколько времени назад ушел… И ужинать не вернулся. Мы с отцом извелись, он меня послал тебя искать.
Голос ее звучал виновато и в то же время испуганно.
– Здравствуйте, госпожа Башилова, – церемонно поздоровался Укко.
Ну да, одно дело, что они с Анатолием друзья с самого детства, но совсем другое, что Дмитрий Ильич Башилов – доктор медицины, известный хирург, а кто такие Сеппянены? Всего лишь владельцы захолустного писчебумажного магазинчика.
– Извините, это я задержал Анатолия, – покаянно продолжал Укко. – Мы давно не виделись… извините. Прощайте, мне тоже пора домой.
Он торопливо сжал руку Анатолия, поклонился Вере Савельевне и свернул в проулок.
Вера Савельевна подошла к сыну и робко обняла:
– Ох, Толенька, как все неладно… У меня сердце разрывается. Я так радовалась, что ты приехал, а все наоборот вышло. И отец вне себя, и ты обижен… да, обижен, я чувствую.
– Мама, кто такие эти наши соседи? Кто они – Филатовы? – тихо спросил Анатолий, обнимая ее, но она, уткнувшись в его грудь, замотала головой, тихо всхлипывая, потом с трудом выговорила:
– Отец тебе расскажет, если можно.
– Это правда, что они двойники? – резко спросил Анатолий, но мать отпрянула и поглядела на него с таким испугом, что у него ёкнуло сердце и он поспешил ее успокоить: – Мама, да ты что? Не волнуйся. Это просто люди болтают всякие глупости.
– Пойдем, – Вера Савельевна потянула его за руку. – Пойдем, отец расскажет, если сочтет нужным.
Однако когда они вернулись домой, Дмитрий Ильич уже спал. На столе на террасе лежала небрежно нацарапанная записка: «Не будите меня. Плохо себя чувствую».
Вера Савельевна горестно вздохнула, виновато поглядела на сына, но нарушить приказание мужа не решилась. Что до Анатолия, он не сомневался, что отец нарочно залег в боковушке, чтобы избежать неприятного разговора. Неприятного, а может быть, даже и опасного.
Ну что ж, Анатолий не возражал.
Он был всегда далек от политики – даже в это непростое военное время! – считая, что, если каждый человек начнет ломать голову над вопросами государственного управления, его справедливостью и несправедливостью, до добра это не доведет. Он был противником интеллигентской фронды, которая захватила обе столицы (особенно Петроград!), и дружил с теми соучениками, которые придерживались патриотических взглядов. Черносотенцев, впрочем, он сторонился – так же как и евреев; свободного современного искусства не понимал, втихомолку радуясь, что медицина, которой он посвятил жизнь, все же основана на преклонении перед авторитетами, а не на ниспровержении их.
То, о чем говорил Укко, показалось бы Анатолию не стоящей внимания чепухой, если бы это не было воспринято так странно – испуганно, болезненно! – отцом. Но если для Дмитрия Ильича это настолько важно, значит, не стоит настаивать на том, чтобы непременно сунуть нос в его тайну.
Может, даже и лучше, что отец спит или притворяется спящим… Сейчас Анатолий тоже пойдет спать, а утро вечера, как известно, мудренее.
После молчаливого и унылого ужина мать ушла в спальню, а Анатолий поднялся на второй этаж. Спать, впрочем, не хотелось. Бессонно повалявшись на диванчике, он вышел на балкон.
Ночь уже опустилась на Териоки – короткая июньская ночь, благоухавшая сиренью и яблоневым цветом. Хоть день стоял солнечный, сейчас небо затянуло бледными облаками, из-за которых безуспешно пыталась пробиться луна. Тишина была полная – дачный поселок спал в блаженной благоуханной темноте.
«В такой темноте не загадками-догадками томиться, а с любимой целоваться в сиреневых кустах!» – подумал Анатолий, перегибаясь через перила балкона и вглядываясь в темный сад. Он изо всех сил старался вызвать ироническую улыбку на губах, однако почувствовал, что губы желают не этой улыбки, а поцелуя – поцелуя… И он знал, с кем ему хочется целоваться в такую ночь!
Ругая себя всеми словами, старательно убеждая себя в презрении к собственной персоне, Анатолий вдруг заметил, что в доме напротив в окнах мельтешит свет, как будто там из комнаты в комнату переносили лампы или свечи: электричества в Териоках еще не было даже в самых роскошных дачах.
Послышался ему также рокот автомобильного мотора, который приблизился и стих где-то поблизости, словно машина остановилась совсем неподалеку – например, возле дачи загадочных Филатовых…
Сердце сдавило от дурного предчувствия. Анатолий вглядывался в темный сад, в это мельтешение огней, уже не сомневаясь: там что-то произошло, что-то дурное. Но что? Вновь стало плохо мальчику? Но почему тогда не послали за Дмитрием Ильичом?
И внезапно он понял: Филатовы спешно готовятся к отъезду. Автомобиль, остановившийся неподалеку, приехал за ними! Сейчас они соберутся, тихо выйдут, тайно, в ночи, уедут, канут в неизвестность, – и он больше никогда, никогда не увидит…
Анатолий вскочил на перила, повис на них, раскачался – и мягко спрыгнул в сад, на клумбу перед крыльцом. В гимнастическом зале он такие кульбиты проделывал, что этот прыжок можно было считать детской забавой. Ступая как можно осторожней, он двинулся по протоптанной тропинке к забору между дачами, однако в ночной тишине каждый шаг по шуршащей траве казался ужасно шумным, и Анатолий опасался, что его услышит бдительный Клим, что выскочит, помешает… Но никто не услышал, никто не помешал дойти до забора, осторожно отворить калитку, добраться до крыльца и постоять там, хоронясь в темноте.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
