Книга Вестница - Юлия Исаева

- Даже любимые занятия порой надоедают.

- Я не знаю, от чего зависит продолжительность любви илидолговечность верности долгу, - признался Джей.

- Ты когда-нибудь влюблялся?

- Нет, - после небольшой паузы ответил Джей.

- Это вообще возможно?

- Думаю, да. Всё возможно, - философски заметил Джей.

- А женщины среди грехов есть?

- Есть.

- Грехи занимаются сексом?

Джей посмотрел на меня с таким неподдельным любопытством,что я просто вынуждена была смутиться.

- Тебя интересуют такие странные вещи, - задумчиво заметилон.

- Да уж, со мной бывает… - мне хотелось продолжитьрасспросы, но я прикусила язык, напомнив себе о субординации – он мне, в концеконцов, не приятель и не друг, он даже не совсем человек, точнее – совсем нечеловек. Тот факт, что он весьма умело втерся ко мне в доверие не делает насблизкими людьми. Чего-то я не на шутку расслабилась: сижу болтаю с ним о людскихслабостях вместо того, чтобы пытать на тему моего будущего (пока весьмаусловного) призвания.

- У вас, наверное, есть история, - задумчиво предположила я,решив, что если заводить серьезный разговор – то начинать надо не просто сначала, а с пролога.

- История?

- Ну, у людей есть история – многовековая, прошу заметить.Вы – ну, ты и бог, и ангелы – все - тоже не первый день существуете. Я не прошурассказывать мне всю вашу историю… достаточно сказать мне о том, откуда и счего вдруг взялись Вестники, - не на шутку воодушевившись, заявила я.

Судя по выражению лица моего наставника, эта просьбапоказалась ему куда более уместной и адекватной, нежели вопросы про любовь исекс.

- Ну, и про появление Грехов тоже не помешает, -спохватившись, добавила я.

- Это я могу, - ответил Гнев, откладывая в сторонунаполовину прочитанную книгу. Я последовала его примеру: избавилась от чтива ипоудобнее устроилась на диване. Чувствовала себя, как в детстве, когда отец рассказывална ночь жутко увлекательные сказки.

- Вестники появились раньше Грехов, - первым делом выдалДжей.

- Это как это так? – не удержалась я, честно говоря, неожидая такого вступления.

- Человек первостепенен. Он совершил то, что в своей сутипротивостоит любви, породив тем самым нас. Сначала был человек, и лишь потомпоявились грехи. А Вестники, как ты понимаешь, вполне себе люди, хоть и ангелы.

Я не сдержалась и хихикнула, уж очень абсурдно звучалипоследние его слова.

- Тебе интересно? – строго спросил Джей.

- Очень, прости.

- Не страшно, - тут же отмахнулся Джей, - Вестники неслисмерть ещё до того, как появились Грехи – то есть такие, как я – не создатели,но воплощения. Мы ведь существа почти формальные, люди грешат и без нашейпомощи, вполне успешно, кстати говоря. Мы что-то вроде образов, как изображениябогов на древних вазах. Мы олицетворяем, но не на что особенно не влияем. Нашазадача существовать, а обращаются к нам люди или нет – не наше дело. Собственноговоря, подготовка Вестников – наше основное, если не сказать - единственноезанятие, навязанное нам много позже нашего появления.

- То есть какое-то время Вестники сами доходили до пониманиясвоего предназначения?

- Нет, подготовкой занимались младшие ангелы, но этооказалось не особенно действенно и категорически непрактично. У ангелов и безтого дел невпроворот.

- А откуда вообще взялась идея с Вестниками? Почему нельзянести людям смерть каким-то другим, более… прямым способом?

- Небесные силы не могут обрекать на смерть тех, кого самисоздали. Точнее… физически, конечно, могут, но совесть не позволяет, - Джейговорил на полном серьезе, я же едва сдерживала смех. Божественная совесть?Однако! 

- А Вестники, выходит, имеют на это полное право?

- Тут ведь вот какой момент: они же и сами люди, то естькарают себе подобных. Там, где неприменимы небесные законы – действуют законылюдские. В мире людей масса такого, что тем же ангелам совершенно неясно.Согласись, живя рядом с людьми, зная их природу по себе и своему окружению,куда проще определить, что из происходящего с тем или иным человекомдействительно угрожает его жизни, а что нет.

- Получается, суд Вестников справедливее Небесного?

- Что касается обречения на смерть - безусловно. Вестникилучше ориентируются в ситуации в силу своей принадлежности к человеческомуроду. Правильно обученный, состоявшийся Вестник куда справедливее небес – ну, статистически.И на смерть обрекает вполне заслуженно, исходя из реального положения вещей.

- Всё равно жуть, - пытаясь утрамбовать в своей голове всюполученную информацию, заключила я.

- Когда стало ясно, что ангелы на роль наставников неподходят – вспомнили о нас – бездельниках, порожденных человеческим бесчестием.Решили, что в силу своего происхождения мы вполне подходим на роль воспитателейдля связных смерти.

Я поежилась – термин «связной смерти» показался мне отвратительным.«Вестники» – звучит куда благороднее.

Джей заметил мою реакцию.

- Это просто слова, - успокоил он, - Куда важнее суть.

- Меня пугает мысль о том, что я стану убийцей, - призналасья.

- Со временем ты поймешь, что это неверная формулировка. Тыникого не убиваешь, ты лишь констатируешь смерть.

- Но вероятности – это ещё не предопределенность, - заметилая, вспомнив всё, что Джей успел рассказать мне о процедуре «осуждения» человекаВестником.

- Если вероятности убедили Вестника – значит, так тому ибыть, - уверенно заявил Гнев. Вот уж чьей вере можно позавидовать! – Но мыотклонились от темы.

- Знаешь, на сегодня с меня достаточно, - призналась я, - Ктому же я жутко хочу есть.

Не думала, что разговоры о смерти могут напомнить мне особственном голоде.

- Конечно! Уильяма тоже следует покормить, - поддержал Джей,- Могу что-нибудь приготовить. Моя человеческая сущность – прекрасный повар, якое-что у него перенял.

- Давай, - кивнула я. Сама я готовить не люблю, так чтопредложение наставника пришлось очень кстати.

Мы прошли на кухню и выпотрошили мой холодильник. Из всего,что там обнаружилось, Джей решил приготовить какой-то особенный оченьнавороченный омлет. Я уселась за кухонный стол и принялась наблюдать за снующейтуда-сюда мужской спиной. Между прочим – очень красивой мужской спиной. Всё-такия зря решила, что Джей не в моем вкусе. Впрочем, внешность принадлежит скорееУильяму, нежели Гневу. Интересно, что из себя представляет сам Гнев? Темнуюпереливающуюся субстанцию? Или какой-нибудь черный дым, вроде того, чтофигурирует в «Лосте»?