«Вот и все был человек, а остались от него запчасти, – с удовлетворением подумал злодей. – Хрупка жизнь человека, что у того цыпленка в табаках».
Ковровая дорожка обильно пропиталась кровью и ее приторным запахом наполнилось помещение.
– Клавка, довольно симулировать. Иди и вымой полы, чтобы ни одной кровинки. Запакуем дорожку и спрячем.
Он взвесил в руках два пакета: "Тяжеловато, килограммов по пятнадцать в каждом. Может мясом забить холодильник? Так ведь сразу догадаются о его происхождении". Рыкач аккуратно, чтобы не замараться, свернул ковровую дорожку, а Гуцай со страхом взирая на пакеты, смыла кровь с линолеума и вылила вишнево-мутную воду из ведра в унитаз. Гоша придирчиво оглядел комнаты, но явных следов грабежа не обнаружил. Взглянул на табло электронных часов – 2.47. и изрек:
– Пора сматывать удочки, пока на улице темно и безлюдно. Оставаться здесь опасно. Возьмешь сумку с барахлом и пакет. Он легче других, там голова и руки, а я те, что тяжелее. Бери не робей, носильщиков нет.
Клавдия взяла в левую руку сумку с импортной одеждой, а в правую – черный пакет и ощутила, словно налитую свинцом, тяжесть.
– Куда мы это понесем? – спросила она и пожаловалась. – У меня руки из плеч выпадут.
– Потерпи, нам надо хотя бы метров сто от дома отнести и где-нибудь надежно спрятать, чтобы не сразу нашли. А если и нашли, то не узнали откуда.
Он подошел к входной двери и через "глазок" осмотрел лестничную площадку.
– Глухо, как в танке. Вперед, Клавка, – велел Рыкач, открыл дверь и с пакетами протиснулся наружу. Гуцай замешкалась и в этот момент внизу, на первом этаже раздался стук стальной двери с кодовым замком, послышались шаги и приглушенные голоса. Он поставил пакеты на плитку и прислушался. Жестом руки велел Клавдии оставаться в квартире. Шаги и голоса приблизились, он с пакетами нырнул назад в квартиру.
–Черт кого-то носит? Наверное, влюбленные, как те мартовские коты, ищут место для секса, – предположил он. – Хорошо, что ты в комнате задержалась, иначе бы захлопнули дверь и отрезали путь назад. Попали бы, как кура во щи.
– Не попали бы. Из Светкиной сумочки я забрала все вещи, в том числе и ключи от квартиры.
– Зачем они тебе?
– Когда шум утихнет, еще наведаемся сюда. Не оставлять же кучу разного добра. Если бы не мясо, то взяли бы телевизор, видеомагнитофон, микроволновую печь и другие ценные вещи, хрусталь, фарфор, сервизы… по хозяйству или на продажу все бы сгодилось, – деловито произнесла Клавдия в надежде, что он похвалит ее за сообразительность.
– Эх, Клавка, учить тебя еще и учить надо уму-разуму, – удрученно покачал он головой. – Все это имущество называется вещдоками, которые могут привести в СИЗО, а потом на скамью подсудимых. Недаром говорят, что жадность фраера погубит. Ключи оставь там, где взяла, нам лишних улик не надо. Если их у нас обнаружат, то сразу вычислят, кто побывал в квартире жертвы. Спускаться с пакетами по лестнице очень рискованно, опасно.
– Почему опасно?
– Пока мы будем спускаться с четвертого этажа, есть риск столкнуться со случайными свидетелями, – ответил он. – Надо найти другой способ для выноса трупа.
– Какой? Не выбрасывать же пакеты из окна? – с раздражением произнесла сожительница.—Мне кажется, что из этой проклятой квартиры нам никогда не выбраться.
– Из окна, из окна, – повторил он. – Впрочем, в этом есть рациональное зерно.
Рыкач прошел на балкон, выходивший в глухую тыльную стену соседнего жилого дома. "Очень кстати, отсюда можно незаметно спустить пакеты", – решил он и, возвратившись в прихожую, велел. – Живо ищи веревку, спустим по ней пакеты вниз.
Она отыскала в кладовой бельевую веревку, а он, порывшись в своей походной сумочке, достал гвоздь двухсотку и согнул его пассатижами, превратив в крючок. Прочно привязал его к веревке и подцепил пакет, подержал на весу. Веревка выдержала, но крючок застрял в тугом узле.
Он с трудом его освободил и понял, что внизу, на земле, надо будет кому-то принимать груз.
– Придется тебе, Клавка, спуститься по лестнице вниз под балкон для принятия пакетов, – сообщил он.
– Я боюсь там одна находиться, – вытаращила она глаза.
– Эх, с бабой свяжешься, жди неприятностей, – почесал он затылок. – Не зря говорят: баба с воза, кобыле легче.
В поисках выхода, он оглядел гостиную и его взгляд зацепился за гардину, на которую были нанизаны стальные кольца, удерживавшие шторы. Рыкач снял пять колец и надежно привязал их к пакетам. Вдел в кольцо крючок и испытал один из пакетов на прочность. Потом опустил груз и легко выдернул крючок из кольца.
– Прекрасно, таким способом мы все пакеты одной веревкой спустим на землю, – взял два пакета и пошел на балкон. Клавдия следом.
Он зацепил первый, наиболее легкий пакет за крючок, перевалил его через балкон и, постепенно отпуская, натянутую, словно тетива лука, веревку, спустил на землю. Поглядел как в створ колодца и по легкому стуку и ослабшей веревке понял, что груз приземлился. Раз-другой дернул веревку и крючок освободился. Таким способом он отправил вниз еще два пакета с фрагментами тела и два – с ковровой дорожкой и сумкой с импортными вещами.
Небо заволокли свинцово-черные тучи, скрывшие от взора и серп Луны и звезды. Тучи набухли влагой, грозя ливнем обрушиться на землю, душегуб заторопился, чтобы до начала дождя завершить дело.
Следом за сумкой сбросил вниз веревку.
– Это тоже вещдок, оставлять нельзя, – ответил на вопрошающий взгляд женщины.
– А Снежок? – неожиданно спросила она.
– Что Снежок?
– Пес тоже вещдок?
–Нет, если бы пес умел говорить по человечески, тогда другое дело, – усмехнулся Гоша. – Следовало бы его, тварь кусачую, зарезать, задушить, да неохота возиться. На первый случай нам и одного трупа достаточно. Теперь надо от тела быстрее избавиться. Я спускаюсь первым по лестнице, а ты следом и чтобы ни единого звука.
Он взял небольшую сумку с инструментом, где покоилось и орудие убийства – молоток, отвертки, отмычки, пассатижи и подошел к двери. Оглядел лестничную площадку через "глазок" и отворил дверь. Женщина пошла за ним. Осторожно закрыл дверь на защелку.
Он впереди, а она, прячась за его спиною, спустились на третий этаж. Затаились, прислушиваясь к звукам, переместились на второй этаж и, наконец, на первый.
В подъезде была темень. То ли перегорела лампочка, то ли ее специально разбили, чтобы молодежь могла зажиматься.
Рыкач нащупал щеколду замка и отодвинул ее. Стальная дверь отворилась, выпустив их в темный, неуютный двор с тревожным шелестом последних листьев. Окна во всех квартирах были темны. Крадучись вдоль стены, они зашли с тыльной стороны, где в траве черными валунами возвышались пакеты. В этот момент из небольшого проема подвала с отогнутым листом жести метнулась тень.
