Третий храм
Точно в праздник святого Андрея Первозванного архитектор Йован по прозвищу Лествичник принес господину Николичу фон Рудна чертежи нового храма Введения, о котором было договорено, что он будет воздвигнут в поместье Николича над Тисой и передан во владение барышни Атиллии. Подходящее место выбрал сам зодчий – там, где, как он пояснил, дует только один ветер. Когда мастер развернул свои чертежи в столовой у Николича, они заняли весь стол.
В церкви должно было быть семь окон. Рядом с алтарем предусматривались сиденья для семейства Ни-колич с их гербами над спинками.
Господин Николич долго рассматривал чертежи, а потом сказал:
– Мастер Йован! Здесь чертежи для трех церквей, причем совершенно одинаковых. А ведь я заказывал только одну.
– Чертежи и вправду на три церкви, но вам, господин Николич, придется платить только за одну. Первая, та, что нарисована зеленым, будет стоять у вас перед глазами в вашем саду. Строить ее не надо, она сама по себе вырастет.
– Да что ты мне плетешь небылицы про чудеса в решете! С каких это пор церкви растут сами по себе?
– Растут, и вы сами в этом убедитесь, господин Николич. Я завтра же пришлю к вам трех садовников, и они точно по моему чертежу посадят в вашем саду самшит! Он будет расти примерно с той же скоростью, с какой я буду возводить каменную церковь в назначенном месте, в вашем поместье над Тисой. Эта церковь здесь, на моих чертежах, обозначена желтым. Мои садовники будут каждую неделю подстригать самшит в соответствии с чертежом, а вы из своего окна сможете наблюдать, насколько мы там, я и мои каменщики и мраморщики, продвинулись в строительстве храма над Тисой. Вы всё увидите в окошко: и когда будут прорубаться дверные своды, и когда воздвигнут алтарь, и когда поднимется купол. Дай бог начать, и сделаем все по порядку и вовремя…
– Красиво и складно рассказываешь, мастер. Но скажи мне, для чего третья церковь? Вот этот третий чертеж фиолетовыми чернилами?
– Это тайна, которая откроется только под конец строительства. Потому что без тайны нет удачной постройки, как нет и настоящего храма без чудес.
На том они и расстались, и архитектор Йован стал строить над Тисой храм Введения Богородицы, а господин Николич показал Атиллии в окошко растущую у них в саду самшитовую рощицу, подстриженную в виде церкви, распахнутые двери которой представляли собой аллею сада. Атиллия каждое утро прохаживалась по этому естественному храму, иногда останавливалась перед зеленым алтарем на том месте, где должна будет венчаться, а однажды вечером в понедельник увидела в первое окошко, прорубленное в новой церкви, вечернюю звезду. Самшитовый храм тянулся к небу.
Разумеется, время от времени Атиллия и ее отец ездили к Тисе и наблюдали, как в их поместье воздвигается храм Введения Богородицы из камня и мрамора. С не меньшим интересом они наведывались и на другую стройку – к дворцу Атиллии, который строил Дамаскин. Но сам Дамаскин редко бывал на стройке. Он словно от кого-то скрывался.
И тут случилось нечто непредвиденное.
Однажды утром к господину Николичу пришел Ягода и доложил:
– Самшит перестал расти!
– Ну и что из того, – оборвал его господин Ни-колич, – я этот храм из самшита не заказывал и за него не платил.
Однако тут же решил лично убедиться на месте, как обстоят дела, и срочно отправился на Тису посмотреть, когда он сможет принять законченный храм и освятить его. Но в своем храме он обнаружил меньше окон, да еще и на одну дверь меньше, чем раньше. А из каменщиков и мраморщиков не застал никого.
«Да. Дело и впрямь поползло по всем швам», – подумал господин Николич.
Он поступил по своей старой, проверенной привычке. Чтобы выяснить, что происходит, он не позвал зодчего храма, Йована по прозвищу Лествичник, но приказал Ягоде хоть из-под земли достать и привести к нему его соперника, Йована Дамаскина. Он не мог себе представить двух подрядчиков, которые не ревновали бы друг к другу в работе, а в жизни не были бы злейшими врагами. Дамаскин появился через два дня, с перевязанной головой. Его явно кто-то поранил. Сквозь повязку проступала кровь.
– Что с церковью? – спросил его взволнованный Николич.
– Сами видите. Они больше не строят.
– Как это больше не строят? Почему?
– Что-то мешает Йовану закончить храм, – отвечал Дамаскин, – самшит перестал расти.
– Да что вы мне все о самшите да о самшите толкуете! – вскричал господин Николич. Что мне за дело до самшита! Я Йовану заплатил за церковь, которую он будет строить из камня, и он должен строить из камня. Разве он не может достроить недостающее?
– Господин мой, Йован может и дальше строить из камня. Но если самшит не растет, это значит, что не растет и третий храм, который вы видели на плане, – фиолетовый. А ведь каменный храм продвигается здесь ровно на столько пядей, на сколько пядей продвигается строительство того, третьего храма…
– И что теперь делать?
– В чем-то вы согрешили, господин Николич. Или кому-то долг не выплатили, или кусок изо рта у кого-то вырвали. Когда вспомните, в чем согрешили и кому нанесли урон, покайтесь и искупите свой грех или долг верните, и тогда Йован вам достроит церковь.
– Да скажи, бога ради, Дамаскин, где же строит Йован этот третий храм?
– На небе. Третий храм Йован всегда строит на небе.
(Если вы уже прочли главу «Дворец», направляйтесь ко второму перекрестку. Если нет, читайте эту главу.)
Дворец
Как и было условлено, точно в день святого Андрея Первозванного, после обеда, зодчий Йован, прозванный Дамаскином, принес господину Николичу фон Рудна чертежи дворца, который он собирался строить в его поместье над Тисой. На благоприятном месте, где дует только один ветер. В столовой особняка Николи-ча над бумагами склонились Атиллия, ее отец и Дама-скин. Его запястья опять были перевязаны белыми платками. Саблю и нож он оставил в прихожей.
