Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
…Прозвенел звонок на перемену, и ученики одиннадцатого класса потянулись из кабинета физики. Марат вместе с Наташей Белодедовой отошел к окну. И тут к нему подошла Олеся Палий.
— Марат, слушай, разговор есть, — сказала она. — Давай отойдем.
— Олеська, давай попозже, — попросил Марат. — Что-то мне нехорошо…
— Фигово себя чувствуешь, да?
— Ну, как бы да, не очень.
Тут Белодедова, не оборачиваясь, издевательски произнесла:
— Бедняжечка…
Палий посмотрела на нее с возмущением:
— Натаха, ты бы постыдилась! Твой парень заболел, а ты… Даже не сказала!
— А ты бы сразу всем раззвонила, да?
— А чё такого? Своим надо помогать.
— Ну и помогай!
— Я и хочу, — сказала Олеся. — Слушай, Марат, я тут турнир призовой выиграла. Ну, там всякие задержки с выплатой, но через месяц обещали. Там нормально денег, почти пятьдесят тысяч рублей. Короче, я тебе эти бабки отдаю, но они только через месяц, понимаешь? Надо занять под это дело у кого-нибудь. Врубаешься?
Марат был ошеломлен. Такого он не ожидал! Он не знал, что сказать. А вот на Наташу щедрость Олеси не произвела никакого впечатления.
— Чего замолк? — спросила она. — Скажи тете: спасибо. Спасибо, мать Тереза.
— Дура, что ли? — обернулась на нее Палий. — Марат, короче, давай после занятий потрещим. Главное, нос не вешай. Ладно?
— Ладно, — отозвался Марат. — Спасибо, Лесь.
Когда Олеся в сопровождении Гоши Довженко отошла в сторону, Марат повернулся к Наташе.
— Видишь? — горячо сказал он. — Давай скажем правду! Все поймут!
— Дурачок ты, Марат, — усмехнулась Наташа. — Ты теперь в черном списке. И Палий, кстати, тоже. Жалко, что ты так ничего и не понял про наш теперешний класс.
Тут к ним подошел Барковский. Наташа помрачнела еще сильней, кивнула Марату: вот видишь? А Барковский предложил:
— Поговорим?
— Поговорим, — согласился Марат, и они отошли.
Свернули за угол, где их никто не мог слышать, и Барковский заявил:
— Раненые спартанцы воюют дальше. И либо погибают вместе со всеми, либо побеждают вместе со всеми. А ты хочешь в лазарет. То есть соскочить.
— Я тебя не понимаю, — признался Марат. — У тебя же есть деньги.
— Есть, — кивнул Барковский.
— Так помоги!
— Нет. Какой смысл? Тяжелораненых спартанцы добивали, потому что они были обузой. Не хочешь, чтобы тебя добили? Встань в строй и сражайся. Добудь то, что тебе нужно, в бою!
Тут оба школьника увидели Крюкова, который проходил мимо по коридору. Он тоже увидел одиннадцатиклассников, помахал им рукой. Когда капитан отошел подальше, Марат сказал:
— Кстати, он спрашивал, откуда у тебя деньги.
— И что ты сказал?
— Пока ничего.
Слово «пока» Марат выделил особо.
— Ясно, — кивнул Барковский.
— Я тебе не угрожаю, — уточнил Марат. — Я прошу о помощи.
— И ты готов рискнуть?
— Считаешь меня трусом?
— Пока да, — ответил Барковский. И тоже выделил слово «пока».
…В школу капитан Крюков пришел не прямо из больницы. Сначала он заглянул на почту, где работала почтальоном мама Максима Юрова. И вместе с ней пошел по ее участку: почтальон разносила письма и извещения, а капитан разговаривал с ней о сыне.
Он узнал о Максиме много нового. В частности, что тот одно время связался с компанией шпаны и почти бросил учебу. А потом вдруг взялся за ум, решил сменить школу и поступил в ту, где учится сейчас.
— Эта школа, конечно, не для таких, как Максим, — рассказывала мать Юрова. — А он старался. Ведь до этого, когда мы отца похоронили, он все на улице торчал, домой не загнать. А потом пришел и говорит: ну, все, мать, Макс Юров нагулялся, теперь учиться надо. Я, говорит, в комитет пойду, по образованию. И пошел. Один.
— Молодец какой! — похвалил Крюков.
— Они ему грант какой-то выписали на обучение, — продолжила свой рассказ Юрова. — Да, мужик в доме… Счастье, конечно.
— А девушка-то у него есть?
— Кто-то есть, а кто — не видала ни разу. И спросить боюсь.
— А откуда знаете?
— Я ж почтальон. Пару раз письма носила. Что ж я, почерк его не узнала бы? Узнала…
— Ну, а может, это вовсе и не девушке, — все не соглашался Крюков. — Он же там на конверте амурчиков не рисовал?
— Да ну, какие амурчики! Я думаю, там стихи были.
Она достала мобильник, набрала номер сына, стала ждать. Однако ответа не последовало.
— Стихи? — удивился Крюков.
— Да, я слыхала пару раз, как он бормочет. Не Пушкин, конечно, но красиво. Я б не устояла.
— И что же, на конвертах даже имени не было? — продолжал допытываться Крюков.
— Имени не было, — отвечала Юрова. — Адрес был, точно. И фамилия.
— Не запомнили, конечно? — спросил Крюков.
Спросил — и замер в ожидании.
— Запомнила, — ответила Юрова. — Фамилия известная, пушкинская. Помните, как в «Евгении Онегине»: «И быстрой ножкой ножку бьет»?
Крюков в изумлении покачал головой: он не ожидал от этой женщины Пушкина. И тихо выдохнул ответ:
— Истомина…
— Точно! — сказала Юрова.
Снова достала телефон и набрала номер сына. И снова он ей не ответил.
— Все-таки у меня сердце не на месте, — призналась она. — Чего вы все про Макса выспрашиваете? Случилось чего? И к телефону вот не подходит…
Тут участковый стукнул себя по лбу, будто только что вспомнил что-то важное:
— Вот я осел! Конечно, не подходит. Поэтому я вас нашел.
Он достал из кармана телефон Юрова и протянул матери.
— Потерял он его. Вот, возвращаю.
…Физрук Баграмов услышал, как стукнула входная дверь, и понял, что это вернулась хозяйка квартиры — Людмила Царева. Он робко выглянул в прихожую и спросил:
— Ну что, у меня проблемы?
— Он в школе, — сообщила Царева. — Скоро он тебя найдет здесь, и тогда начнутся настоящие проблемы. Ты должен вернуться.
— Я не могу! — взвыл Баграмов. — Знаешь, я… я уеду! Я ведь не давал никаких подписок о невыезде. Ничего на меня у них нет… Уеду туда, где меня никто не знает… Начну сначала… Буду тренировать малышей…
— Ты уже уезжал туда, где тебя никто не знает, — напомнила Царева. — Начинал сначала. Тренировал малышей.
— Люда! — взмолился Баграмов.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
