Граф рассмеялся. Его смех совсем не вязался с этой темнотой, озаренной лишь слабым светом фонаря.
— Вы действительно верите в раскаяние на смертном одре? — насмешливо спросил он. — Когда я думаю об этом, мне всегда кажется, что это слишком легкий способ избавиться от долгов.
При слове «долги» Минерва подумала, что именно они привели их в эту темницу — долги чести, которые следовало платить, какими бы ужасными ни оказались последствия.
Она подумала, что, вероятно, следует рассказать графу о том, кто она на самом деле и почему они оказались в этой ловушке.
Однако она тут же сообразила, что этого делать не следует, потому что придется рассказать графу и о том, каким мерзким и отвратительным человеком она его считала.
«Я должна думать о прекрасном, — сказала себе девушка, — о рае, а не об аде!»
Она увидела, что вода поднялась выше, и оторвала руки от лица, сжав их, чтобы не закричать.
— Господи… пожалуйста… — забормотала она. Словно пожалев ее, граф произнес:
— Смелее, юноша! Мне говорили, что смерть утопленника очень приятна, хоть в последний момент и припоминаешь все свои грехи. Впрочем, у вас в вашем возрасте их наверняка немного, и мне понадобится гораздо больше времени, чтобы все их перечислить.
Он говорил почти шутливо, однако Минерва внезапно вскрикнула.
— В чем дело? — спросил граф.
— Погодите! — воскликнула девушка, — Я… мне кое-что пришло в голову! Я пытаюсь вспомнить, о чем писал в своей книге папа.
Словно помогая себе думать, она прижала руку ко лбу.
— Он говорил, — продолжала девушка, — что, когда англичане бросали датчан в… в темницу… и пускали воду… они смотрели сверху на то, как они тонут… а потом вытаскивали их и хоронили в поле… там до сих пор кости находят.
Она говорила так отрывисто, словно слова приходили к ней в голову откуда-то извне.
Снова вскрикнув, она повторила:
— Смотрели сверху! Над нами должно быть отверстие, сквозь которое они смотрели!
— Господи! — воскликнул граф. — Надеюсь, вы правы!
С этими словами он встал в центре темницы и поднял руки, однако не смог дотянуться до потолка.
— Может быть, вы поднимете меня? — предложила Минерва.
— Конечно, — согласился граф.
Он обхватил Минерву за талию и поднял к себе на плечи.
Теперь, согнувшись в три погибели, она могла прикоснуться к потолку.
Ее туфли были полны воды и стали такими тяжелыми, что она сбросила их.
Девушка начала ощупывать потолок, выискивая место, где могла бы находиться потайная дверь, сквозь которую англичане могли наблюдать за своими жертвами.
С Минервой на плечах граф вышел на середину темницы. Однако она ничего не нашла, и он начал понемногу двигаться то в одном, то в другом направлении.
Изо всех сил прижимая Ладони к потолку, Минерва старалась отыскать люк.
Наконец она почувствовала легкое движение.
— Вот оно! Вот! — воскликнула девушка.
Граф встал поустойчивее и поднял Минерву чуть выше. Она начала нажимать изо всех сил, повторяя:
— Прошу тебя, Господи, пусть она не будет заперта! Прошу тебя, Господи, пожалуйста!..
Она не понимала, что говорит вслух, и понятия не имела о том, что ее голос звучал очень трогательно.
Наконец она почувствовала, что потолок подался под ее руками.
— Очень… тяжело, — выдохнула она.
К ее удивлению, граф усадил ее к себе на плечи, так что ее ноги свисали по обе стороны его шеи. Сейчас он обхватил девушку за талию и произнес:
— Толкайте, а когда скажете «давай», я подниму вас повыше.
Он говорил таким повелительным тоном, что Минерва без вопросов повиновалась ему.
Она положила ладони на потайной люк и сказала:
— Давай!
Она нажала на дверь, и в тот же момент граф рывком поднял ее вверх.
Раздался скрежет, и люк распахнулся. Его крышка, на которую Минерва надавила изо всех сил, упала на пол.
Граф протолкнул девушку в открывшееся отверстие, и, почти без усилия с ее стороны, она оказалась лежащей на деревянном полу.
При этом она заметила, что из решетчатого окна без стекла в комнату льется слабый свет. Это было сияние луны и звезд, высыпавших на ночном небе.
Минерва поднялась на колени и, обернувшись назад, заглянула в люк.
Вода была графу почти по пояс. Девушка увидела, что граф смотрит вверх.
— Найдите мне что-нибудь, на что можно взобраться, — попросил он.
Минерва встала на ноги и огляделась.
Она находилась в небольшой комнатушке со столом, за которым, должно быть, в давние времена сидели дозорные. В комнате было довольно много непонятных предметов, накопившихся за многие годы, и среди этих вещей девушка увидела стул со сломанной спинкой.
Она попыталась поднять его и обнаружила, что он очень тяжел и так стар, словно стоял здесь с незапамятных времен.
Минерва потащила стул к люку, надеясь, что он пролезет в отверстие.
Граф тянул стул за ножки, а Минерва толкала его сверху, и все же им пришлось потрудиться, прежде чем стул оказался в темнице.
Граф поставил стул на пол и влез на него, однако до люка доставала лишь его голова.
Граф вытянул руку, но ему не за что было ухватиться. Он не произнес ни слова, но Минерва поняла, что ему нужно.
Она окинула взглядом комнату, но в полутьме не увидела ни одной подходящей веревки.
Внезапно на нее снизошло озарение. Она расстегнула булавки и стянула с себя итонскую куртку. Обернув ее вокруг прута из оконной решетки, девушка вытянула оба рукава и поняла, что граф без труда достанет их.
Он схватился за куртку обеими руками и стал подниматься. Даже при его атлетическом сложении это было нелегкой задачей.
Минерва схватила его под руку и стала тянуть изо всех сил. К тому времени, как граф перекинул через люк одну ногу, оба беглеца тяжело дышали.
Раздался страшный звук рвущейся материи — спасительная куртка не выдерживала. Испугавшись, что сейчас граф свалится обратно в темницу, Минерва отчаянно рванула его на себя — и граф был спасен.
Когда это наконец произошло, они оба упали на пол.
Минерва лежала на спине, тяжело дыша и чувствуя себя так, словно ее руки были вырваны из плеч.
Несколько минут никто не мог произнести ни слова.
Затем граф встал на колени, а потом и на ноги. Минерва лежала там, где упала.
— Вы в порядке? — спросил он.
