— А где Жанна? — спросила Марина, подходя.
— Она с нами не пошла, — отозвался Ник, расплачиваясь и цепко глядя на мишени. — Дела какие-то.
— А что же ты про Рафаэля не скажешь? — поддела Кларисса. — Она же просила передать. — И без паузы продолжила: — Ему какое-то письмо пришло из журнала. Поди, опять отлуп. Наверно, вешаться собрался. Просил позвонить — прощаться хочет.
Марина пристально поглядела на нее — врет или не врет — и, ища по карманам жетон, направилась к таксофону.
— Ты куда? — крикнул вдогонку Ник, уже сделавший первый выстрел, и Кларисса тут же объяснила:
— У Рафаэля проблемы, не понял, что ли? А ты подождешь.
Макс почувствовал, что сгустившиеся было тучи расходятся, причем сами собой. Надо их только легонько направить.
— Ты воображал, что центральная фигура, а на самом деле — последний на скамейке запасных. А я говорил…
— Пришел стрелять — стреляй, — был ответ.
— Да я-то стреляю…
— Она сейчас к нему еще и побежит, вот увидишь, — вставила Кларисса. — Этот размазня всегда был любимчиком.
Ответа ей не было. Ник промолчал. Стрелять ему расхотелось.
— Спорим на сколько хочешь? — не унимался Максим.
Марина подошла расстроенная.
— Не дозвонилась, — тихо сказала она Нику. — Знаешь, пойдем уже отсюда.
— А что? — Ник как-то странно глядел на нее.
— Пойдем, по дороге расскажу. Это важно. И к Рафаэлю надо зайти, вдруг что случилось.
— А я на улице подожду? На скамейке? — Ник глядел еще более странно.
Кларисса и Макс пересмеивались.
— Не уходи. Мариночка, оставайся с нами! — весело выкрикнул Макс.
«Он смеет еще рот разевать», — про себя удивилась Марина и еще раз повторила:
— Пойдем.
— К Рафаэлю, — утвердительно спросил Ник.
— Да я на минуту забегу, только узнать, в чем дело. Понимаешь, ему столько раз обидные бумажки приходили из разных журналов. Если опять, он правда повесится. Я только узнаю. А по дороге…
— А ты потом, дома не можешь ему позвонить? — сказал Ник каким-то очень уж сдержанным голосом.
— Ты пострелять, что ли, хочешь? — не понимала Марина. — Тогда оставайся, а я туда и обратно. Подожди меня здесь.
Взгляд у Ника совсем остановился. Кларисса и Макс хохотали все громче, но Марина совсем не смотрела на них.
— Оставайся. Потом позвонишь.
— Ну, это у нас лыко-мочало. Ладно, будь здесь, а я быстро. Павлик, ты со мной?
— С тобой, — быстро сказал Павлик, прижимая к себе свой фантастический шар. Он испуганно переводил взгляд с лица сестры на лицо Ника, не понимая, что происходит.
Ник подавленно молчал. Макс ликовал. Кларисса смотрела Марине вслед, смутно желая, чтобы Рафаэлю действительно прислали отлуп.
Глава 38— Ну, что они написали?
— А ты погляди! — Рафаэль торжественно подал толстый конверт.
Марина вынула из него книжку — «Загадка снежного человека», повертела в руках, вопросительно поглядела на Рафаэля.
— Это приз… Да ты письмо, письмо почитай!
Марина развернула листок, вложенный в книжку. «Привет, «самый-самый»! Очень здорово, что ты решил поучаствовать в не самом простом конкурсе, потому он и назван «для самых-самых». С огромным удовольствием мы, сотрудники издательства, читали твою историю. Ты не стал абсолютным победителем, но не отчаивайся. Конкурс продолжается!!! Как и обещали, мы награждаем тебя одной из книг захватывающей, полной тайн, загадок и удивительных превращении серии «Ужастики»… Итак — вперед, к вершинам литературного Олимпа!!!!!!»
— Победа! — прыгал Рафаэль, не замечая, что подружка что-то совсем не реагирует на событие, радостное для обоих. — И это еще не все! До наших жирафов тоже дошло!
Он протянул листок местной газеты. Марина торопливо пробежала глазами строчки, на которые указывал палец.
На бледной шее Млечного Пути Висит луна янтарным медальоном. Актриса-ночь со звездным перезвоном В старинном танце над землей летит.
— Что такое? Тебя напечатали?! В «Кудринских вестях»!
— Ага, — подтвердил Рафаэль, улыбаясь от уха до уха.
Тут вошла мать Рафаэля и расплылась в медовой улыбке:
— Кто к нам прише-ел! А у нас такая радость! Давайте попьем чаю, я как раз принесла торт из «Забавушки»!
— Спасибо, все очень здорово, но чай — в другой раз. Мне надо бежать!
Во всем этом было что-то не то. С неприятным предчувствием Марина вернулась в кондитерскую и, никого не увидев, помчалась домой.
* * *
Дома оказалась Кларисса, и, когда Марина подступила к ней с расспросами, та рассмеялась в лицо:
— Да мы же поспорили, что ты побежишь к своему Рафаэлю! Ты и побежала как дура. Твой парень убедился, что тебе на него наплевать.
— Врешь, — повторяла Марина, все более понимая, что Кларисса не врет, но не в силах представить своего Ника в кругу глумящихся негодяев. Она даже трясла головой, чтобы избавиться от этих мыслей, которые не умещались в сознании. Ревность ко всем ее друзьям вместе и к Рафаэлю в отдельности — это было еще понятно, но участие в розыгрыше? Ник, дергающий ее, как куклу, за веревочки вместе с остальными? Вместе с ними смеющийся?
Издевательский хохот Клариссы уже не мог пробиться сквозь обиду, затопившую душу, как наводнение. И обида все увеличивалась, чем дольше Марина сидела в своей комнате, неподвижно, не слыша ни обычного домашнего шума, ни телефонных звонков. Она так и задремала в кресле с приходом темноты, как вдруг услышала голос с улицы. Ее звали по имени. Приснилось? Она долго ждала; закрыла глаза, голос повторился. Она включила свет и подошла к окну, но ничего не увидела — только светлое пятно отраженной комнаты и собственное лицо. Напрягая глаза, с трудом различила деревья, темную ограду, но тут же собственное отражение снова заслонило от нее все. Она могла видеть только себя и думать только о себе.
Глава 39Город был вычищен, выметен, даже воздух казался освеженным. В парке белые листы предупреждали о покрашенных скамейках. Это шла подготовка к Дню города. Но самым замечательным были, конечно, флаги. Все улицы, начиная с окраин, были ими украшены. Большие, строгие государственные флаги висели в центре по законам симметрии, и их полотнища благородно шевелились под ветром. Но чем ближе к окраинам, тем меньше становилось симметрии и больше флагов. Казалось, пестрый вихрь пронесся по улицам, оставив их после себя на крышах, воротах, окнах, фонарных столбах — везде. Невиданными птицами взлетели они и на деревья. Большие и маленькие, обычной формы и в виде треугольников, широкие и узкие, длинные, с двумя языками и даже с тремя — каких только не было. Одноцветные, двуцветные, пестрые, полосатые, с изображением солнца, с пучками ленточек, с узорчатой каймой.
