Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
Потом ему вдруг подумалось, что патрульная машина могла быть уже здесь, на стоянке, когда все случилось. Он представил себе полицейского, покупающего печенье, чтобы перекусить на дежурстве. Горечь былых обид вновь пробудилась в груди. Они только сладости и покупают. Если кому-то хочется вкусненького, мало кто мчится к его прекрасным пирамидам из фруктов…
Глухой стук в окно по правую руку стал настойчивее. Верн неохотно скосил глаза, еще теснее прижавшись лбом к перегородке. Какая-то покупательница. Длинное вытянутое лицо с невероятно персиковой кожей раскраснелось, губы раскрылись. Блеснули белые зубы, похожие на зернышки кукурузы. Оконное стекло дрожало, сообщая ему:
– …авильно сделали, вы все правильно сделали… она снова была беременной… вы все правильно сделали… так и надо… все правильно…
А вскоре у нее за спиной появились чьи-то ноги в синих штанах, и лицо за окном резко отпрянуло. Верн увидел, как пухлая, в ямочках рука провела по стеклу рядом с большим, выпирающим животом красивой беременной девушки. Она схватилась за ручки – наверное, детской коляски – и исчезла из виду, а Верн сидел и слушал, как колеса коляски шуршат по асфальту, пока звук не затих. Малыш, эмбрион и их персиковая мама ушли восвояси.
Боль в разбитой щеке начала проникать в тихий поток его ровного дыхания. Боль и досада. Верн снова расплакался. Слезы и сопли падали на запястья, и теперь металлические наручники уже не так натирали кожу.
В отличие от врачей «Скорой помощи», медсестры в больнице не проявляли особенного отвращения, но даже они хихикали, поглядывая друг на друга, и передвигались несколько суетливо. Полицейский в очках с толстыми стеклами сидел на оранжевом пластиковом стуле и записывал показания Лил. Та быстро-быстро отвечала ему, а потом замолкала. Ее взгляд лихорадочно бегал по палате, от одного стола к другому, пытаясь уследить за всеми нами одновременно. Молодой полицейский аккуратно записывал в блокнот все, что Лил только что говорила, а затем отвлекал ее от наблюдения за детьми, задавая очередной вопрос.
С Элли и Ифи провозились дольше всего. Мы с Арти лежали на животах, каждый – на своем столе, застеленном колючей накрахмаленной простыней, и наблюдали, как женщина-врач с длинной черной косой колдует над раненой рукой близняшек. Она тихо ворчала на белую как полотно медсестру, из раза в раз подававшую ей не те инструменты. Другая женщина-врач – с плохой кожей – вернулась в палату и встала между мной и Арти. Она принялась ощупывать меня, пальпировать, слушать через холодную трубку. Ей было противно прикасаться ко мне. Я это почувствовала, и у меня в животе все заледенело. Врач обошла стол, тыча пальцами в мой горб, но избегая толстого слоя бинтов у меня на груди.
Вошел старенький доктор и с серьезным видом принялся что-то втолковывать Лил, то убирая в карман свой стетоскоп, то вынимая его обратно. Элли и Ифи молчали. Они глядели друг на друга, на раненую руку между ними, на косу, что раскачивалась над ними, пока врач рассматривала рану. Арти наблюдал за моей прыщавой докторшей. Я покосилась на Арти, желая убедиться, что все происходит именно так, как должно происходить. Он облизнул губы и прищурился. Ему уже наложили повязку на раненое предплечье. Арти было трудно вертеть головой. Капельки пота блестели у него на лбу. Он смотрел на прыщавые руки, тычущиеся в мой горб, а потом закричал:
– Не трогайте ее! С ней все в порядке!
Руки отдернулись прочь.
– Тише, малыш, тише.
Дородная медсестра опустила нерешительную, влажную с виду руку на спину Арти, чтобы удержать его на месте. Лицо Арти стало темно-лиловым. Все указывало на то, что сейчас грянет серьезная вспышка гнева.
Он широко раскрыл рот, не сводя с меня бешеных, выпученных глаз.
– Лил! – завопил он. – Позвони папе, Лил! Они попытаются нас оставить! Они нас не выпустят!
Лил обернулась к старому доктору и проговорила со своим безупречным бостонским акцентом:
– Разумеется, я не могу принимать никаких решений, не проконсультировавшись с их отцом.
– Папа! – взревел Артуро, и близняшки завыли в два голоса.
Я сползла со стола и попыталась вцепиться зубами в крепкую, пышную плоть под толстой розовой ягодицей ближайшей ко мне медсестры, чтобы отвлечь их от Арти, а он перевернулся на бок и укусил пухлую руку, прижимавшую его к столу. Длинная черная коса врачихи взметнулась, как хлыст, поддон с инструментами опрокинулся, и они громыхнули сверкающим хромовым градом о кафельный пол.
И вот тут вошел папа вместе с укротителем Хорстом. Арти замолчал, и медсестра принялась отмывать его руку от запекшейся крови. Близняшки легли на место, а врач закончила перевязку. Папа поговорил с доктором, и тот сдался и сказал, что снимает с себя всю ответственность.
Хорст подхватил на руки близнецов. Их опухшие от слез лица выглядывали у него из-за плеч с двух сторон. Папа бережно поднял Арти и взял меня за руку. Мы всей толпой вывалились из палаты, прошли через приемный покой, мимо пялившейся на нас седоволосой дамы за стойкой регистратуры, и выбрались на улицу, где стоял наш микроавтобус.
Глава 6
Счастливчик
Она смотрит внимательно. Ее пальцы ощупывают красную головку, скользят по крошечному сморщенному личику, быстро касаются ушей, несильно хватают за крошечный подбородок. Вот ее руки касаются маленькой грудины, бережно сжимают плечи. Поднимают две ручки, насколько это возможно, чтобы не сделать больно, проверяют суставы, пересчитывают пухлые пальчики, тянутся к грудной клетке, оглаживают впалые ягодицы, скользят вниз по тоненьким ножкам, продолжая свой поиск. Она считает пальчики на ногах, пальчики размером не больше горошины. Она растерянно смотрит в невозмутимое лицо мужа, моего папы, кормильца и господина. Он отводит взгляд, берет влажную тряпку и сосредоточенно вытирает руки. Ее глаза и пальцы возвращаются к младенцу, копошащемуся на кровати. Она аккуратно поднимает его, так что он лежит грудью на ее левой ладони, а правая рука шарит по крошечной спинке и дрожит от волнения и беспокойства.
– Но… – Она переворачивает малыша и снова рассматривает его спереди. – Но, Ал… – Ее гладкий молочный лоб покрывается сеткой морщин. В глазах – сомнение, какого я не видала прежде. Ал смотрит в сторону, но все-таки заставляет себя подойти к ней. Он ласково гладит ее по щекам.
– Да, Лил, так и есть. Ничего особенного. Это просто обычный… обычный ребенок.
И лицо Лил вдруг становится мокрым от слез, в горле клокочут рыдания. Ал бросается к двери, где я стою на пороге, держа Арти в охапке, Элли и Ифи тянут меня за руку, и Ал говорит:
– Давайте, детишки, приготовьте себе ужин сами… идите, идите… маме нужно отдохнуть.
И дрожащий от слез голос Лил:
– Я делала все, Ал… все, что ты говорил… Что происходит, Ал? Как такое могло случиться?
Ал поехал по извилистым проселкам в холмах. Он сидел за рулем, словно каменное изваяние, оцепенелый, застывший. Даже его усы, казалось, затвердели над плотно сжатыми губами. Двигались только глаза, глядящие на дорогу, и руки крутили руль ровно настолько, насколько необходимо. Артуро сидел рядом с ним, на переднем сиденье, крепко пристегнутый ремнем, чтобы держаться прямо. Его взгляд тоже метался туда-сюда, как взгляд Ала. Я прислонилась к Артуро, полусонная, в темноте. Мигающие огоньки на приборной панели согревали мои глаза.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
