С каким облегчением мы завидели землю! Отец стал подавать сигналы — прибыл градоначальник Кале, он ждет встречи.
К нашему испугу раздалась орудийная стрельба. Это было полной неожиданностью, так как в замке распоряжался лорд Уэнлок, доверенный человек отца. К берегу поплыла шлюпка узнать причину этого явно враждебного приема.
От лорда Уэнлока пришел ответ. Он сообщал отцу королевский приказ не пускать графа в Кале. Лорд очень сожалел, однако был вынужден повиноваться приказу.
Отец оказался в замешательстве. Проделал такой путь — и все понапрасну.
Он пришел в отчаяние, и тут у Изабеллы начались роды.
Мы забыли обо всем остальном. Роды обещали быть трудными, а у нас не было самых обычных удобств, чтобы облегчить их.
— Надо бы немного вина, — воскликнула мать. — Оно поможет успокоить Изабеллу и притупить боль.
То был один из самых жутких дней в моей жизни. Я никогда не забуду пронзительных воплей сестры. Мне казалось, она умрет. Веселая, счастливая, довольная замужеством и тем, что быстро проявила способность иметь детей, Изабелла находилась теперь в неспокойном море, без самого необходимого, в жестоких мучениях, под угрозой лишиться не только ребенка, но и жизни.
В такие минуты понимаешь, как дороги тебе твои близкие, как тягостно видеть страдания тех, кого любишь, особенно когда ничем не в силах помочь. Мы с Изабеллой часто ссорились, но она была мне сестрой, частью моей жизни, и я не могла представить себя без нее.
В двери каюты появился отец. Взгляд у него был тревожный, и я внезапно ощутила нежность к нему. Подумала: «Он любит нас. Всем сердцем. Только так занят борьбой за власть, что ему некогда проявить любовь».
— Как Изабелла? — спросил он.
— Плохо, — ответила мать. — Будь у нас немного вина... хотя бы...
— Думаешь, оно может помочь?
— Вино бы успокоило ее. И даже могло бы умерить боль.
Отец отправил на берег шлюпку с поручением попросить у лорда Уэнлока немного вина для рожающей дочери. Сказал, что этот человек должен быть ему другом, но как знать в такие времена, кто друг, кто нет? Но ему было понятно, что Уэнлок должен выполнять королевский приказ. Уорик больше не Коронатор, он изгнанник, спасающий свою жизнь.
Однако лорд исполнил его просьбу, прислал человека с двумя бочонками вина, чему мать очень обрадовалась. И с тайным посланием отцу. Сообщал, что попытка высадиться будет безрассудством. На нее и рассчитывают враги графа. Для предотвращения такой попытки он велел открыть орудийный огонь. Графу следует идти в какой-нибудь французский порт. Людовик наверняка окажет гостеприимство старому другу. Это был хороший совет. А положение Изабеллы становилось отчаянным. Вино слегка помогло, но чувствовала она себя очень плохо; по поджатым губам и сокрушенному лицу Анкаретты я догадалась, что дело скверно.
Мать пришла ко мне.
— Сейчас она спит. Несчастное дитя. Роды были трудными.
— А ребенок кто? Мальчик?
— Да. Мертвый, — ответила мать.
Изабелла очень беспокоила нас. Мать и Анкаретта находились у нее. В тесной каюте никому больше нельзя было поместиться. Будь я там, на душе у меня было бы легче… Разлука с находящейся при смерти сестрой повергла меня в тупое отчаяние.
Мне вспоминалось, как Изабелла примеряла подвенечное платье, как была довольна собой и жизнью. Она выйдет замуж за Кларенса, будет королевой Англии, она станет родоначальницей династии... династии Йорков и Уориков. Какие мечты пошли прахом!
Я молилась о том, чтобы она не умирала, — эта молитва могла исполниться. Потом стала молиться о невозможном — чтобы мы вернулись в Миддлхем и опять стали девочками, к тем счастливым дням, когда Ричард Глостер с другими мальчиками обучался в замке моего отца воинским искусствам.
Наконец мне позволили пойти взглянуть на сестру.
Мать сказала:
— Худшее позади. При хорошем уходе она поправится.
Изабелла лежала на спине... уже не испытывая боли... напрасной, бессмысленной боли. Я с облегчением поняла — она еще не знает, что ребенок, стоивший ей таких мучений, мертв.
Мать подошла ко мне.
— Дыхание у нее стало легче. Она поправится. Я надеюсь на это и молюсь об этом. Очень рада, что мы не лишились нашей Изабеллы.
Корабль покачивало. В тревоге мы не замечали этого. Однако, когда я встала, мне пришлось ухватиться за мать.
— Идут похороны, — сказала она. Крохотное тельце зашили в простыню. Я не могла смотреть на него — такое маленькое, безжизненное. Все эти месяцы оно росло, дожидаясь появления на свет, и появилось, чтобы тут же покинуть его.
Капитан корабля прочел молитву. Мы стояли молча. Простыня с тельцем соскользнула в пучину.
ПУТЬ К БАРНЕТУ
Какое спокойствие царило в монастырских стенах! Меня изнурило все перенесенное, и, хотя я понимала, что это просто-напросто передышка, громадным облегчением было оказаться на твердой земле, вдали от сражений, слушать мягкие, негромкие голоса монахинь и звон колоколов, призывающий их к молитве.
Монахини ухаживали за нами заботливо. Король Франции распорядился, чтобы они приютили нас и обеспечили всем необходимым для восстановления сил после недавних испытаний. Однако, думаю, без королевского приказа черницы были б не менее добры.
Первые дни я просто наслаждалась роскошью этого мирного окружения, потом стала задумываться, надолго ли оно.
После похорон мы продолжили плавание. Отец очень злился, что его не пустили в Кале, и винил в этом герцога Бургундского; ему пришлось подавить свой гнев, и он решил по пути вдоль побережья захватывать все увиденные бургундские суда.
В плавании под флагом с зазубренным жезлом по Ла-Маншу мы привыкли к орудийной стрельбе... к шумным выражениям радости при захвате очередного трофея. Уорик, бегущий из своей страны, не допущенный в Кале, отдающийся на милость короля Франции, должен был показать Бургундии, Эдуарду — и Людовику, — что он сила, с которой надо считаться.
На корабле находились три беспомощные женщины, мать, сестра и я, толком не понимающие, что происходит с нами. Казалось, мы лишились дома... лишились всего... и обречены вечно плыть по капризному морю.
Но плаванье наше должно было окончиться. Мы в этом не сомневались. И ощутили громадное облегчение, когда вошли в онфлерскую гавань почетными гостями короля Франции.
Тогда я еще не знала, что время, которое отец провел, пиратствуя, требовалось ему для принятия решений. Честолюбие не позволяло ему легко сдаться. Он сделал ставку на Эдуарда, однако недооценил его и в отчаянии обратился к Кларенсу. Отец был коронатором по природе. Ему хотелось править, но права на престол передаются по наследству, поэтому он не мог стать королем — однако мог возвести на трон короля, который будет его марионеткой.
