Я встала, вытащила из-под лавки чемодан и сумку.
— Пошли! — Антон забрал у меня чемодан и направился в сторону пыльного «жигуленка» на обочине шоссе. Открыв для меня переднюю дверцу, сказал так, словно мы были знакомы много лет: — Сейчас захватим сестру с мужем — они навешали племянника в лагере — и двинем в Дюрсо. Возражения есть?
— А там тоже море? — поинтересовалась я, знакомая с географией не лучше Митрофанушки Фонвизина.
— И море, и звезды, и скалы. И даже вино. Ты любишь знаменитое массандровское вино? — И когда я неуверенно кивнула, добавил: — А главное, там совсем пустынно — заповедная зона. Думаю, пора представиться: Максимов Антон Васильевич, журналист, заместитель главного редактора областной газеты. Первый заместитель. Где и какой — в настоящий момент значения не имеет, потому что ты, судя по выговору, москвичка. Угадал?
— Да. И тоже журналистка. Правда, безработная.
Антон присвистнул и посмотрел на меня оценивающе.
— В таком случае мы вполне можем ужиться под одной крышей. Или у тебя неуживчивый характер?
Я неопределенно пожала плечами. Он казался мне самоуверенным, этот Антон Васильевич Максимов, но какая мне в сущности разница? В Москву возвращаться не хотелось, не говоря уж об Анапе. Дюрсо так Дюрсо.
— Грязный городишко. Да и публика здесь уж больно нереспектабельная, — заметил он, словно угадав мои мысли. — Ты впервые в Анапе?
— Да. Надеюсь, в последний раз.
Он улыбнулся.
— Что, занесло в чужую среду?
Я кивнула и отвернулась к окну, за которым тянулось однообразное бесцветное море.
— Это дело поправимое. Возможно, наша тебе понравится. Более того, я уверен, сестра просто-таки влюбится в тебя и свяжет на зиму носки — это у нее высший знак расположения. Ну а Сережка будет читать Блока и вздыхать от не выразимых словами чувств. Могу гарантировать, что скучать тебе с нами не придется.
Я вдруг вспомнила, как хорошо мне было в Дюрсо. В первый же вечер мы засиделись допоздна возле костра, который мужчины разожгли прямо у кромки воды. Мне казалось, я давно и очень хорошо знаю хрупкую, с лицом фарфоровой куколки Тамару, которая слегка припадала на одну ногу, но, несмотря на это, была жизнерадостна, кокетлива и дружелюбна. У Сергея, ее мужа, было ничем не примечательное, даже можно сказать, некрасивое лицо, каких тысячи в России, как выразилась Тамара, «самый заурядный скифско-угличский тип». Правда, в то время я к нему особенно не приглядывалась — мое внимание было сосредоточено на Антоне. Он тоже уделял мне все свое внимание, но это не было похоже на банальное ухаживание. Я считала всех троих своими сверстниками, хотя им было за тридцать.
В одном из первых разговоров Тамара сообщила мне, что они с Сергеем живут уже десять лет, а детей у них нет и никогда не будет. Из-за полиомиелита, которым она переболела в младенчестве. Она призналась, что сначала Сергей страдал от этого, а теперь смирился, ушел в свою науку, год назад защитил кандидатскую по Блоку. Тамара говорила это при нем — он сидел на песке и приводил в порядок рыболовецкие снасти. Я отметила про себя, что у Сергея ловкие красивые пальцы.
Когда в тот вечер мы заплыли вчетвером далеко в море, Сергей стал читать стихи Блока, Северянина, Гумилева и других русских поэтов, которые я, к своему стыду, плохо знала. Над темным бастионом скал небольшой бухты взошла большая янтарная луна. Все было сказочно прекрасно.
…Теперь я ехала к Антону, тому самому Антону, с которым мы бродили в сумерках среди скал, случайно касаясь друг друга локтями. К тому Антону, который будил меня по утрам и чуть ли не силком тащил купаться. Тамара и Сергей спали до девяти, мы же, вернувшись к завтраку, жадно набрасывались на молоко и мягкий деревенский хлеб, потом я досыпала в гамаке под грушей, а Антон уединялся с блокнотом и ручкой в саду за столом.
— Зажарила я вас? — спросила возникшая на пороге проводница. — Ну ничего, так оно лучше, чем зубами стучать. Ты только зря разделась, — обратилась она ко мне. — Через полчаса на месте будем, а у нас такие ветры, что до самой души пробирают. Тебя будут встречать?
— Должны.
«Конечно же, будут, — подумала я. — Антон подготовился к моему приезду — он любит делать все заранее». Если бы не он, я тогда не улетела бы в Москву — я все привыкла откладывать на последнюю минуту. Провожая меня в аэропорту, Антон продублировал свой служебный и домашний телефоны. На тот случай, если я их потеряю.
— Желаю тебе найти работу по месту жительства. Но если не получится, жду тебя к нам К себе.
Он поцеловал меня в щеку. Я оглянулась, прежде чем скрыться за дверью, увидела его стройную подтянутую фигуру, а главное — улыбку, как будто говорящую: «Все будет о’кей!» У меня заныло сердце, и на душе сделалось неуютно. Правда, в самолете я забыла об Антоне, ушла с головой в свои связанные с поисками работы проблемы.
Теперь это казалось таким далеким. И даже Антон, хоть я и ехала к нему. Нет, сказала я себе, ты должна настроиться на встречу, тем более что он прежде всего заговорит о своих чувствах. Он уже говорил о них этим летом, когда меня застигла врасплох прибойная волна и я на какое-то время очутилась во власти грохочущей стихии. Антон отвоевал меня у нее, а потом на берегу признался, что сам не знал, как я ему дорога…
За окнами уже мелькали новостройки. Быть может, в этом городе мне предстоит провести всю оставшуюся жизнь. «К чему такая патетика? — одернула я себя. — Не понравится — всегда можно сесть в самолет или поезд и отвалить в Москву, тем более что я еду не к Антону лично, а работать в редакции областной газеты. Ну а Антон Васильевич Максимов… Мало ли что было летом! Впрочем, ничего летом и не было».
Проводница собрала в охапку постельное белье и сказала, задержавшись в дверях:
— Сегодня вовремя прибыли. В прошлый раз на четыре часа опоздали. Домой к ночи добиралась: мне на трамвае через весь город ехать.
«А где буду жить я?» — мелькнуло в голове.
По телефону мы с Антоном этого вопроса не касались. Он сказал: «Обязательно приезжай. Я буду тебя ждать». Я была не готова жить у него. Нет, только не это.
Помимо сумки с книгами, у меня оказалась масса вещей: мама посоветовала взять лисий жакет и все наряды.
— Ты там будешь на виду, а потому не имеешь права ходить в чем попало. В провинции встречают главным образом по одежке, — со знанием дела сказала она.
Поезд медленно тащился вдоль перрона, и я приглядывалась к жиденькой цепочке встречающих, пытаясь отыскать в ней Антона. Хотя скорее всего он стоит на том месте, где должен остановиться мой вагон. Радостно забилось сердце в предвкушении встречи. Я провела щеткой по волосам, припудрила нос. Из зеркала на меня глянули лихорадочно блестевшие глаза.
Антон стоял на пороге купе и улыбался мне. Я робко протянула ему руку, которую он пожал крепко и в то же время с нежностью. Потом схватил чемоданы и понесся к выходу. Я едва поспевала за ним, волоча тяжеленную сумку с книгами.
