— А что произошло дальше? — спросил Грэшем.
— Нас обозвали пиратами-еретиками. Хорошенькое дело! Я-то думал, мы английские христиане, пытающиеся честно заработать себе на жизнь. Сучий лорд Дрейк — вот уж точно пират и еретик, но его-то они не схватили. Схватили они нас и тут же вынесли нам приговор.
— Приговор?
— Капитана приговорили сжечь как еретика. А нас всех заставили смотреть на казнь, и его жену тоже. Такая уж у испанцев вера! А потом тех из нас, у кого оставалось хоть немного силы, отправили на галеры. А этот запах… когда человека жгут на костре заживо… В жизни его не забуду…
— Так ты был рабом на галерах! — воскликнул Грэшем, не веря своим ушам. — Но это ужасно… это невероятно… — Грэшем не находил слов. Он знал, что, хотя в это трудно было поверить, часть гребцов на испанских галерах делали это «добровольно», точнее, их вынуждала к этому нищета и угроза голода. Знал он также, что среди гребцов находилось немало преступников, приговоренных, по существу, к медленной смерти.
— Для меня не так уж «невероятно», — горько сказал Манион. — На все время, пока ты в море, они приковывают тебя к скамье. Ну, правда, на скамьи подкладывают что-нибудь мягкое, не то за полчаса у тебя слезет вся кожа с задницы. Да и кормят, надо сказать, нормально, что есть, то есть. Им же надо, чтобы ты долго мог работать. И все это — благодаря маркизу Санта-Крусу Никогда его не забуду! Ну, и мы там были все в грязи и в дерьме, и от мух деваться было некуда… Они называли это судом, но они все уже решили задолго до того, как нас к ним притащили.
— Как же ты выбрался оттуда?
— Мне просто повезло. Турки-то на море остались и после ихней битвы при Лепанто. Однажды послали наш корабль выбить отсюда дерьмовых турецких корсаров. Ан вышло по другому. У них на кораблях есть здоровенные тараны, окованные медью. Наш капитан, видать, чего-то не рассчитал, и нас протаранили. Ихний таран расколол корпус как скорлупу. В того, кто сидел справа, ударил таран… Мокрое место осталось. А тому, кто сидел слева, в живот попал здоровенный осколок корпуса…
— А ты?
— А мне ничего не сделалось. Таран разбил ту скамью, к которой прикреплялось кольцо с цепью. Я освободился, если не считать того, что сама цепь, дьявольски тяжелая, все еще оставалась на мне. Да и наша галера пошла ко дну, и на палубе уже в это время воды набралось по колено.
— И как же ты спасся? — спросил Грэшем, как ребенок, желающий знать конец сказки (хотя сказок ему в детстве никто не рассказывал).
— Ну, а вода все прибывала. И тут я увидел — рядом со мной плавает ключ от кандальных замков. Надсмотрщик держал его у себя в кожаном футляре, да, видать, обронил. Вода уже дошла мне до пояса. Пришлось мне набрать воздуха в грудь и присесть, чтобы открыть замки на ногах. Один-то я открыл, да тут корабль накренился — и я сам обронил ключ. Мне хотелось вздохнуть, но голова находилась под водой, и я, вместо того чтобы подняться, принялся как сумасшедший шарить руками вокруг и нашарил его.
— Ключ? — спросил Грэшем.
— Ну да. Ну, я открыл второй замок — ноги мои освободились!
— А что было дальше?
— Плохо помню. Помню только, как я плыл и дышал чистым воздухом.
— Да домой-то ты как добрался? — не унимался Грэшем.
— Ну, это уже другая история, — ответил Манион, решивший, что он уже достаточно разоткровенничался сегодня. — Главное, я опять попал в Англию. Ваш отец взял меня на работу садовником! Вы не поверите, как мне по нраву это дело. Стоишь обеими ногами на Божьей земле! Да чтоб я еще когда-нибудь встал ногами на ту зыбкую палубу. Но, скажу я вам, когда я услыхал, что мы отправляемся в этот Кадис, да еще с Дрейком, я подумал: «Спаси нас Господь!» А когда я опять увидал галеры… Я готов был просить вас убить меня, только бы не попасть в руки к этой сволочи!
— Но ты не попросил об этом.
— Да мне самому показалось, что я спятил. Да я и так решил, что нас все одно убьют, хотя и надеялся, что, может быть, все обойдется. Ну, и не зря надеялся.
Грэшем взглянул в глаза слуге. Только теперь он понял, чего стоило Маниону их совместное путешествие.
— Почему же ты решился отправиться сюда со мной? — спросил он.
— Ну, знаете, люди вроде меня не выбирают сами, что им делать. Если им везет, они могут выбирать, от кого это зависит. Я выбрал вас. Ну, а дальше все понятно. Любите Испанию, если она вам так нравится. Я не разбираюсь в странах. Я понимаю только в людях.
* * *
Когда Сидония прибыл в Кадис, в городе начался хаос. Отряды войск стояли вокруг города, каждый — со своим командиром. Часть солдат уже напилась, и потребовалось не так много времени, чтобы они вышли из-под контроля и начали грабить или насильничать. Единственное, что несколько успокоило Сидонию, — дым поднимаемся только над портом, а город остался невредимым.
— Что прикажете, сеньор? — спросил командир ополченцев. Он знал репутацию Сидонии. Тот считался жестким, но справедливым военачальником. Сам же Сидония, хотя и не обучался военной стратегии, знал, что здесь следует делать. Он взял пятьдесят лучших конников и отправился в город, задерживая дебоширов и пьяниц и отправляя их в тюрьму при замке. Из людей, способных на организованные действия, Сидония сформировал небольшие смешанные отряды из конных и пеших. Эти мобильные отряды он расположил вдоль берега на случай возможной вылазки англичан. Командование отрядами он поручал либо тем, кого знал лично, либо просто авторитетным офицерам. Затем он велел расположить в нескольких точках легкие орудия, имевшиеся в городе. Теперь пусть противник высаживает десант! В каменных складских помещениях он велел собрать запасы пороха и пуль, сделав боеприпасы легко доступными для его береговых отрядов, но недоступными для противника. Затем Сидония послал гонцов на галеры и установил связь со всеми испанскими кораблями. Заодно послал верхового в соседнюю рыбацкую деревню с достаточным количеством золота, решив отправить целую рыбацкую флотилию в море на поиски военных кораблей под началом Рекальде, с тем чтобы вызвать его обратно в Кадис.
Сидония сильно устал к концу этих приготовлений, а одежда его стала пыльной и грязной. Для командующего это не годилось. Он выбрал какую-то лачугу бедняков по соседству и велел своим солдатам выгнать оттуда ее обитателей, невзирая на их протесты. С ними все равно ничего плохого не случится, а потом еще пойдут разговоры об их знакомствах, ведь у них дома переодевался сам великий герцог. Слуги Сидонии переодели его в новый наряд, более роскошный, чем его дорожный костюм. Пусть люди видят перед собой блестящего представителя государя, это даже полезно.
Мог ли он достойно ответить на наглость англичан, вторгшихся в испанский порт? Возможности его были невелики. Можно послать против англичан корабли-брандеры, но ветра сейчас почти нет, и те смогут легко оттащить их в сторону с помощью небольших судов. Сидония не позволял себе недооценивать противника, как поступали многие из его собратьев, испанских аристократов. Пусть англичане — проклятые еретики, но они профессионалы. И все же надо послать брандеры. Даже в случае неудачи это поднимет дух гарнизона и жителей города.
