Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 168
Однако не могу сказать, что мною пренебрегали или обо мне забыли; совсем наоборот, грех жаловаться: я получил все, что полагалось почитаемому herizogo, после чего решил некоторое время отдохнуть и насладиться жизнью. Теодорих пожаловал мне поместье другого, недавно скончавшегося herizogo, у которого не осталось наследников. Это было процветающее хозяйство на берегу Данувия. Дела там вели толковые управляющие, а работали рабы. Со всеми возделанными полями, садами, виноградниками и пастбищами поместье это оказалось почти таким же обширным, как земли аббатства Святого Дамиана в Балсан Хринкхен. Правда, главное здание, моя резиденция, не было похоже на дворец, но зато это был крепкий, добротный, удобный, хорошо обставленный дом, в котором имелось достаточно отдельных помещений для многочисленных слуг. Там были также и домики, где жили мои работники, рабы с семьями. У меня имелись собственная кузница, мельница, пивоварня, пасека и маслобойня, и все это работало как часы. Я уж не говорю о многочисленных коровниках, конюшнях, свинарниках, овчарнях и погребах, заполненных всем тем, чем богата эта земля: коровами, свиньями, лошадьми, домашней птицей, зерном, виноградом, сырами, фруктами и овощами. Если бы я решил прожить остаток своей жизни как богатый землевладелец, мне бы пришлось самому управлять делами, но зато я жил бы в сытости и довольстве.
Однако я во всем положился на своих управляющих: поскольку это были люди чрезвычайно сведущие и поместье при них процветало, я решил не мешать им и ни во что не вмешиваться. Вместо этого, к удивлению и восхищению моих людей, я время от времени помогал им, так же покорно и с тем же усердием, что и любой раб, выполняя рутинную работу, которой занимался в юности: раздувал в кузнице меха, ощипывал птицу, чистил курятник — да мало ли в деревне дел.
Лишь в одном управляющие, на мой взгляд, оказались недостаточно сведущими. Когда я впервые осмотрел поместье, то с сожалением обнаружил в конюшне и на пастбище совершенно не поддающихся описанию лошадей — не намного лучше тех уродцев, на которых ездили гунны. Поэтому я купил двух кобыл кехалийской породы — боюсь, стоили они почти столько же, сколько само поместье, — и скрестил с ними моего Велокса. Через несколько лет у меня появился довольно значительный табун чистокровных лошадей, которые мало-помалу стали приносить мне доход. Когда одна из моих кобыл произвела на свет вороного жеребенка, который был совершенной копией своего отца — у него на груди имелся даже пресловутый «отпечаток большого пальца пророка», — я сказал своему конюшему:
— Этого не вздумай продавать. Он будет моим, станет преемником своего знаменитого отца, никому не позволяй ездить на нем, кроме меня. И поскольку я полагаю, что кони столь выдающейся породы достойны столь же почетных имен, как и члены королевской или епископской династии, я назову его Велоксом Вторым.
И вот я впервые оседлал его. Велокс Второй быстро привык к веревке для ног, он с готовностью обучился перескакивать через преграды, не обращая никакого внимания на мою необычную и совсем даже не римскую посадку. Он был таким же энергичным, как и Велокс Первый, и при этом неизменно оставался неподвижным подо мной, когда я отрабатывал верхом боевые приемы, — этот конь терпел, как бы ему ни хотелось погарцевать, уклониться или изогнуться. Со временем, если бы меня с завязанными глазами посадили на коня, едва ли я смог бы определить, на котором из двух Велоксов скачу.
Я ездил верхом и работал по хозяйству, но делал все это в охотку, помимо этого много времени проводя в праздности и лени, ну совсем как Рекитах в Константинополе. Однако порой я покидал свой прекрасный дом. Слишком много времени за свою жизнь я провел в дороге, чтобы теперь поселиться навсегда в одном месте. Поэтому иногда я седлал одного из своих Велоксов и отправлялся куда-нибудь на несколько дней, пару недель или даже на месяц. (Все чаще я брал с собой Велокса Второго в длительные поездки, рассудив, что его отец заслужил отдых — пусть щиплет траву на пастбище и развлекается с кобылами.) В каждом случае, разумеется, я просил разрешения у Теодориха на отъезд и спрашивал, не надо ли в пути сделать что-нибудь для него. Он обычно говорил: «Ну, если тебе вдруг случится заметить варваров, скитающихся поблизости, проследи, сколько их, как они вооружены и куда следуют, и сообщи мне, когда вернешься». Я выполнял все в точности. Но поскольку король больше не поручал мне никаких особых миссий, я отправлялся куда глаза глядят.
Как и прежде, путешествия радовали мое сердце, но до чего же было приятно осознавать, что у меня есть дом, куда я всегда мог вернуться. Ведь никогда прежде у меня не было своего угла. Однако, поскольку я до сих пор, хотя и прошло столько времени, скорбел по Амаламене — или, если быть совсем уж честным, печалился из-за того, что моя любовь к этой очаровательной нимфе оказалась безответной и теперь уже, увы, навсегда таковой и останется, — у меня не возникало желания взять себе супругу, которая бы скрасила мои одинокие путешествия. Я отчаянно отбивался от постоянных попыток Авроры подыскать мне пару среди многочисленных незамужних дам при королевском дворе в Новы: кого только она мне не сватала — от знатных вдов до хорошенькой служанки Сванильды. В результате (отчасти из-за того, чтобы меня не соблазнили вступить в серьезный и длительный союз, а отчасти потому, что подобным правом пользуются все рабовладельцы) я время от времени брал какую-нибудь рабыню, чтобы она согревала мне постель.
Молодых и красивых женщин в моих владениях было множество, нескольких из них я вкусил, но только две рабыни заинтересовали меня настолько, чтобы я часто пользовался их услугами. У Нарань, женщины из племени аланов, жены мельника, волосы были очень длинные и черные как ночь. У Ренаты, девушки из племени свевов, дочери моего kellarios[15], волосы тоже были длинные, но цвета бледного золота, как у Амаламены. Я запомнил имена только этих двух и их великолепные волосы, а еще я помню, что обе женщины были признательны мне за оказанную честь и всячески стремились угодить. Однако этим мои воспоминания о них и ограничиваются.
Но не забывайте о том, что существовала и вторая часть моей натуры, которая тоже требовала удовлетворения. В качестве Веледы мне хотелось очиститься от воспоминаний о гнусном Страбоне и от тех отвратительных оскорблений, которые он мне нанес. Аеще, поскольку я вынужден был постоянно подавлять свою женскую суть, когда этот негодяй насиловал меня, теперь мне требовалось восстановить уверенность в себе, вновь почувствовать свою женскую привлекательность в постели. Я с легкостью мог бы это сделать с помощью какого-нибудь раба или даже двух, в поместье имелось достаточно крепких и весьма привлекательных мужчин-самцов. Однако мне не хотелось вновь пускаться в авантюры, прибегая к обману и переодеваниям, — хватит уже с меня неприятностей.
Поскольку поместье приносило неплохой доход, я под именем Веледы купил и обставил в Новы небольшой домик. Я вел себя очень осторожно, тщательно выбирая мужчин, которых считал подходящими разделить со мной — на час, ночь или больше — мое убежище. Ведь город Новы был значительно меньше, чем, скажем, Виндобона, где я когда-то был Веледой, или Констанция, где я изображал Юхизу. Здесь, в Новы, я не мог рисковать, обращая на себя внимание и порождая сплетни и подозрения: кто эта женщина, откуда она взялась и кем была раньше? Я благоразумно держался подальше от высших военачальников, которые знали Торна, а также от приближенных Теодориха и от всех знатных или известных мужчин, с которыми я мог бы впоследствии встретиться при дворе.
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 168
