Я открыл глаза и снова осмотрелся. Человек пятнадцать зевак притворялись, что их нисколько не захватывает возможность увидеть кровь, но никто из них не выделялся из общей массы — не прятался за спины других, не смотрел исподлобья, не пытался скрыть под рубашкой заряженную базуку. В обычных обстоятельствах я мог бы надеяться на моего Пассажира, который непременно обнаружил бы зловещую тень рядом с явным хищником, но, к сожалению, был лишен его помощи. Насколько я заметил, ничего опасного в этой толпе не мелькало. Так что же тогда заставило Пассажира бить тревогу? Я мало знал его; обычно он просто присутствовал, и все, как некая невидимая сущность, которая давала ценные советы и для Дела, и для потехи. Никогда раньше эта сущность не выказывала никакого замешательства, никогда — пока не Увидела эти тела около озера. И вот невесть откуда взявшаяся нерешительность снова проявилась, за полмили от первого случая.
Может быть, это как-то связано с водой? Или дело в том, что обгоревшие тела побывали в этих печах?
Я подошел к тому месту, где работали Дебора и Эйнджел — «Не родственник». Они не нашли ничего, тревогу поднимать не стоило, да и печи никакого беспокойства в том месте, где скрывался Темный Пассажир, не вызывали.
Если причина этого второго сигнала к отступлению находится снаружи, тогда где она? Неужели происходит непонятное внутреннее разрушение? Возможно, новый статус мужа и приемного отца подавляет моего Пассажира. Я становлюсь слишком положительным для того, чтобы быть гостеприимным хозяином? А это куда хуже чьей-то смерти.
Я осознал, что стою внутри огороженного желтой лентой места преступления, а передо мной мелькает какое-то большое пятно.
— Эй, привет! — сказало оно. Это оказался огромный мускулистый молодой тип с длинными жидкими волосами, очень скрупулезно придерживавшийся традиции дыхания через рот и не закрывавший его ни на секунду.
— Чем могу помочь, гражданин?[24] — спросил я.
— А ты это, — произнес он, — типа, коп?
— Ну, совсем чуть-чуть, — сказал я.
Он кивнул, немного подумал над моими словами и оглянулся, будто в поисках чего-нибудь съестного. У него на шее виднелась одна из этих неудачно сделанных татуировок в виде какого-то восточного символа, которые, к сожалению, стали в последнее время очень популярными. Может быть, этот символ означал «тугодум». Он потер свою татуировку, словно прочел мои мысли, а потом повернулся ко мне и брякнул:
— Я тут хотел узнать насчет Джессики.
— Ну еще бы, — сказал я. — А кто бы не хотел?
— Они еще не знают, это не она? — спросил он. — Просто я, типа, ее парень.
Вот теперь этому молодому джентльмену удалось завладеть моим вниманием.
— А что, Джессика пропала?
Он кивнул.
— Она, типа, должна была заниматься со мной. Типа, каждое утро, понимаешь? Сначала бег, потом пресс. Но вчера не пришла. И сегодня вот тоже. Я вот и начал думать, э-э… — Он нахмурился, видимо пытаясь думать, и его речь иссякла.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Курт, — ответил он. — Курт Вагнер. А тебя?
— Декстер. Подожди здесь, Курт.
Я поспешил к сестренке, пока молодой человек не начал думать снова и не слишком перенапрягся.
— Дебора, — сказал я, — похоже, наметился просвет.
— Так, твои чертовы печи тут ни при чем, — проворчала она. — Туда тело не запихнешь.
— Да нет, — отмахнулся я. — Тут молодой человек свою девушку потерял.
При этих словах ее голова вздернулась, и она сделала стойку — как охотничья собака, навострила уши и уставилась на типа — друга Джессики, который то и дело оглядывался назад и переминался с ноги на ногу.
— Наконец-то, мать твою, — сказала она и бросилась к нему.
Я посмотрел на Эйнджела. Тот пожал плечами и поднялся. Мне показалось, что он хотел что-то сказать, но лишь покачал головой, отряхнул руки и последовал за Деб слушать, что скажет Курт, оставив меня одного-одинешенька со своими мрачными мыслями.
Просто смотреть; иногда это все, что нужно. Конечно, он осознавал, что рано или поздно наблюдение неизбежно выльется в поток бушующей жаром крови, захватывающий эмоции трепещущих жертв, в нарастающую музыку священного жертвоприношения и невиданного доселе убийства…
Все это случится. А пока Наблюдателю было достаточно просто смотреть и впитывать сладостное ощущение анонимной и запредельной власти. Он чувствовал беспокойство того, другого. Это беспокойство будет расти от страха к панике и, наконец, к безграничному ужасу. Всему свое время.
Наблюдатель видел, как тот, другой, внимательно рассматривает толпу, не находя себе места от беспокойства, потому что нет даже намека на то, откуда идет этот приторный запах опасности, который щекочет все его чувства. Конечно, он ничего не обнаружит. Во всяком случае, пока. Пока он не решит, что теперь наступило время. Он вгонит того, другого, в слепую безумную панику. И тогда Наблюдатель перестанет быть просто зрителем последнего действия спектакля.
А пока пусть тот, другой, наслаждается музыкой страха.
Глава 11
Ее звали Джессика Ортега. Она училась первый год и жила в одном из близлежащих корпусов постоянного проживания. Номер комнаты мы узнали у Курта. Около печей ждать полицейскую машину Дебора оставила Эйнджела.
Понятия не имею, почему они называются корпусами постоянного проживания, а не просто общежитиями. Наверное, потому, что теперь дома похожи на современные гостиницы. Плющ не украшает эти священные стены, в вестибюлях много стекла и керамических горшков с цветами, а в коридорах на полу настелены ковровые дорожки. Все чисто и модно.
Мы остановились возле комнаты Джессики. На двери на уровне глаз была прикреплена табличка: «Ариэль Голдман и Джессика Ортега». Чуть пониже мелким шрифтом: «Вход только с алкоголем». Кто-то подчеркнул слово «Вход» и приписал: «Вы серьезно?»
Дебора взглянула на меня и сказала, подняв бровь:
— Девочки-припевочки.
— Надо же хоть кому-то весело проводить свои дни, — отозвался я.
Она фыркнула и постучала в дверь. Ответа не последовало. Деб подождала еще секунды три, а потом постучала снова, на сей раз настойчивее.
Я услышал, как позади меня открылась дверь, а обернувшись, увидел девушку, тоненькую как тростинка, с короткими светлыми волосами и в очках.
— Их нет, — сказала она с явным неодобрением. — Уже пару дней. Первые спокойные дни за весь семестр.
— Вы не знаете, где они? — спросила у нее Дебора.
Девушка закатила глаза.
— Может, зависли где-нибудь на пивной вечеринке у старшекурсников, — предположила она.
