Сначала я вижу волосы на ее макушке, они песочного цвета. Мягкие даже на вид, словно пушок одуванчика. Я хочу погладить их, но едва я приподнимаю пиджак повыше, как открываются другие пряди, толстые, жесткие, слипшиеся от запекшейся черной крови.
Нет, надо открыть ее разом и не тянуть, иначе я никогда не осмелюсь. Облизав губы, я впиваюсь ногтями в полиэстер и, собрав остатки отваги, одним рывком сдергиваю с ее головы ткань. Пиджак падает мне на колени, а я заставляю себя не отводить глаз.
Я ждала увидеть кровавое месиво, выпученные застывшие глаза, кровь, лоскуты кожи, осколки костей… а вижу только спящую женщину. Кто-то перевязал ей голову и вымыл лицо. Глаза у нее закрыты, вид умиротворенный. Я провожу пальцем по незабинтованной стороне ее лица, очерчиваю мимические морщины вокруг рта, эти скобки улыбок. В этот миг я люблю ее, как родную мать, и горюю так, как если б она и впрямь была мне мамой.
Вдруг что-то вспыхивает отраженным солнечным блеском. Золотая цепочка угнездилась в складках шеи Маргарет, затекла в ямку над ключицей. Та самая, на которой Маргарет носила обручальное кольцо Чарли. Всю жизнь. Плевать, что мне придется сейчас коснуться холодной, теряющей живую упругость кожи, погрузить пальцы в сухие и ломкие от кровавой корки волосы, чтобы найти застежку. Я должна снять с нее этот медальон. Теперь он принадлежит Джерри и должен вернуться домой.
Вглядываясь в золотую змейку, кровью и по́том склеенную с ее телом, я вдруг замечаю, что она подрагивает, едва видимо. Игра света, наверное. Но нет, присмотревшись еще внимательнее, я замечаю то, чего не видела раньше: на шее Маргарет тонкой ниточкой бьется пульс.
– Лиллиан, вы проснулись. – Это Дейв. Он уже сидит, растрепанный, помятый, черные кудри слежались спросонья.
У меня во рту стоит такая сушь, что я не могу выговорить ни слова. Дрожащей рукой указывая на сверток ткани передо мной, я хриплю.
Дейв грустно улыбается и качает головой.
– Она жива.
Глаза жжет так, словно я вот-вот заплачу, но слезы не приходят, и это, наверное, хорошо.
– Тише, тише, всё в порядке. – Плот сначала подскакивает, а потом Дейв оказывается рядом со мной. Он обнимает меня одной рукой, и в тот момент для меня нет ничего естественнее, чем прислониться к его боку, положить голову ему на плечо и заплакать.
Он держит меня крепко, и, хотя от него пахнет потом и соленой морской водой, я притворяюсь, будто он – Джерри, и все у нас будет хорошо. Постепенно мои слезы высыхают, рыдания стихают и прекращаются, но я все также сижу к нему вплотную. Не хочу двигаться.
– Помогло? – Его горячая ладонь гладит мне щеки, убирает с лица пряди спутанных волос.
– Ага, немного… Как вы это сделали? – Мне хотелось спросить: «Она будет жить?», но я уже и так знала ответ.
– Я ничего не делал, – Дейв фыркает, как будто я сказала что-то смешное. – Дело было как раз перед рассветом, дождь наконец-то перестал, но было так холодно, что я никак не мог заснуть. Вдруг слышу, кто-то разговаривает. Открыл глаза, смотрю – она, белая, как призрак, и несет такую околесину, какой я в жизни не слыхал. Сама вся в крови, на волосах и лице черная корка, короче, страшилище из фильма ужасов. Только я это подумал, а она – хоп! – Дейв прищелкнул пальцами, – и опять вырубилась. Я пощупал ей пульс, послушал дыхание, и понял, что она жива, до сих пор еще, кажется, дышит.
– И тогда вы перевязали ей голову? – Я пробую повернуться, чтобы смотреть ему прямо в глаза, но тянущая боль в плече словно пригвождает меня к месту.
– Нет, это Кент.
– Кент?
– Ага, похоже, он у нас игл-скаут или что-то вроде.
– Впечатляет. А я думала, это сделали вы.
– Ну, я начал, но…
– Но получалось у него паршиво, так что пришлось мне вмешаться, – влезает в наш разговор Кент, приподняв брови. – Ваш дружок чуть было не перевел на старушенцию весь наш наличный запас медицинского спирта, вот я и решил, что если кто-нибудь из нас выйдет живым из этой передряги, то спирт нам и самим пригодится. – При слове «дружок» Дейв напрягается и убирает руку, которой прижимает меня к себе.
– Ну, кто бы из вас это ни сделал, все равно спасибо. – Я перевожу взгляд с одного мужчины на другого. – Большое спасибо, от души. Я понимаю, что она уже очень слаба, но если ей удастся протянуть еще немного, то, может быть, спасатели успеют…
– Ха… вот именно, может быть.
– Кент, да будь же ты человеком хоть несколько минут кряду, – бросает ему Дейв.
– Дорогой, я не хотела ничего плохого. – Он явно передразнивает меня. – Нет, я, конечно, не против того, чтобы милая старушка выжила и вернулась домой – пусть божий одуванчик и дальше играет в теннис или развлекает себя какой-нибудь другой ерундой. Вот только не надо тешить себя надеждой, будто сейчас появится лодка со спасателями и вытащит нас из этой синей пустыни. Наше время истекает, – продолжает Кент. – С тех пор, как мы разбились, прошло уже около двадцати четырех часов, и вот что я вам скажу, голубки. – Он тычет прямо в меня коротким мясистым пальцем. – Как только они сообразят, что наш самолетик лежит себе, полеживает на дне океана, они не будут так уж упираться нас искать. И я их не виню. Воды-то у нас нет, кроме соленой, а что с нее толку? – И он раскидывает обе руки в стороны так, словно хочет показать нам океан, которого мы, по своей глупости, до сих пор не замечали. – Еды тоже нет, а главное, нам нечем подать сигнал. У маяка, который в комплекте с плотом, батарея оказалась паршивая и сдохла, так что сидим мы тут одни-одинешеньки, и никому до нас никакого дела нет. – С этими словами Кент подается вперед и, сцепив перед собой мозолистые ладони и заглядывая мне прямо в глаза, издевательски произносит: – Так что, девочка, на твоем месте я бы жалел не о том, что мамочка вот-вот отдаст концы, а о том, что она еще дышит. Не повезло ей отделаться по-легкому.
Ну, что тут скажешь: у Кента, видимо, талант резать правду-матку. Зато его слова действуют, как хорошая пощечина при истерике: сначала больно, но потом, когда звон в ушах проходит, в голове проясняется.
– О господи. – Я провожу ладонью по нежным кудряшкам Маргарет, торчащим из-под защитного пиджака. Может быть, он прав.
– Приятно, что меня хоть кто-то слышит, – ворчит Кент, явно получая какое-то извращенное удовольствие от моей боли.
– Я уже начинаю жалеть, что не позволил тебе вчера прыгнуть за борт. – Дейв бросает на Кента сердитый взгляд и просовывает свою ладонь в мою, отчего я сначала даже подпрыгиваю. Еще вчера я совсем не знала этого человека, а сегодня уже не могу отвести от него глаз. – Понятно, перспективы у нас невеселые; я тоже это вижу, но, Лиллиан, надо держаться. Никогда ведь не знаешь, что может случиться. «Карлтон йогурт» так просто не сдастся. Ведь вся эта история – кошмар любого пиарщика, я вам это как профессионал говорю. Даже если спасатели нас не найдут, нам может повстречаться рыболовецкий корабль или туристический лайнер, или нас увидят с вертолета. Возможностей много; другое дело, что это может случиться не сразу. Надо быть терпеливыми, и, как бы это ни казалось трудно сейчас, ждать.
