Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
– Я знаю, что произошло, господин Гитлер, – несколько неуклюже начал он, когда фюрер встретил его в зале для официальных приемов. – Я содрогаюсь при мысли, что у кого-то поднялась рука, – пытался войти в роль утешающего покровителя, хотя сразу же почувствовал: не те слова, не те… Да и тон, в котором они произнесены…
Однако, натолкнувшись на застывшие – словно извлеченные из холодильника подтаявшие устрицы – глаза фюрера, умолк, точно так же, как умолкали сегодня все, кто представал перед хозяином «логова».
– Я воспринимаю все это несколько иначе, – окончательно развеял его настроение Гитлер.
Подходя к дуче, чтобы пожать руку, он двигался, как неумелый наездник, только что сползший с неоседланного, необъезженного коня. Мощный взрыв в «ситуационном бараке» привел к тому, что под влиянием сильнейшего стресса непрерывная дрожь в левой коленке каким-то чудодейственным образом унялась, зато из обеих ног врачу пришлось извлечь добрый десяток мельчайших щепок. Оставленные ими мелкие ранки все еще саднили, некоторые даже слегка кровоточили, однако Гитлер пытался не замечать этого.
– …Что совершенно естественно, – попробовал заверить его итальянец, но, как всегда в такие минуты, Гитлер уже слушал себя, а не его.
– …Все мы должны воспринимать это совершенно по-иному. Измена не могла таиться слишком долго. Этот взрыв спровоцировал полное разоблачение заговорщиков. Наконец-то мы, весь германский народ, узнаем, кто они. И гнев народа будет страшен…
– Это справедливый, а потому – праведный гнев. Мои римские мерзавцы тоже еще познают его.
Гитлер вновь пожал руку дуче и оглянулся на своего личного адъютанта, обергруппенфюрера СС Шауба, словно испрашивал у него разрешения на что-то.
– Вы, господин Муссолини, должны сами увидеть место взрыва и то, что осталось от летнего павильона, в котором он произошел.
– Пожалуй, да.
– Нет, вы должны сами увидеть все это, – настаивал Гитлер, словно дуче пытался возражать. – Они хотели убить меня. Для этого заговорщики использовали самую мощную взрывчатку, которая только существует. Все здание превратилось в руины. Земля под ним разверзлась. Пламя ушло под небеса. Но я уцелел. Кто не верит в чудо, может убедиться. Поэтому-то считаю, что вы должны видеть это собственными глазами. Да, господин Муссолини, – потряс он поднятыми вверх руками, – назло всем, я уцелел!
Растеряв свою покровительственную воинственность, дуче поежился и, выходя из штаб-квартиры, постарался первым пропустить Гитлера. Ему неприятно было ощущать его за собой, словно фюрер мог выстрелить ему в спину. И вообще Муссолини чувствовал себя в эти минуты так, будто сам оказался причастен к покушению.
Руины все еще были оцеплены редкой цепью эсэсовцев, которые держались так, словно ожидали, что из них вот-вот появится террорист. Два десятка солдат из батальона обслуживания лениво растаскивали бревна и доски. Заметив высоких гостей, они оставили свое нудное занятие и скрылись за ближайшими постройками. Вслед за ними как-то незаметно разбрелись и эсэсовцы.
Муссолини вдруг показалось, что и солдаты из батальона обслуживания, и эсэсовцы чувствовали себя обманутыми; взрыв мощный, а толку никакого. Люди войны, они приучены были оценивать любое происшествие по количеству жертв. И порождать руины, а не облагораживать их своим трудом.
Несколько минут Гитлер и дуче, в сопровождении двух телохранителей, молча обходили и осматривали место покушения.
– Трудно поверить, что под этими руинами сумел уцелеть хотя бы один человек. Просто невероятно, – вполголоса проговорил Муссолини. – Просто невероятно, – повторил он. – Кто поверит, что все это – воля слепого случая? Что здесь обошлось без перста Всевышнего.
Его слова вырвали фюрера из летаргического состояния. Он вдруг встрепенулся, поднял слегка подрагивающую голову и взглянул на своего старого друга почти с благодарностью.
– Именно об этом я тоже думал, Бенито. Я готов пропустить мимо руин тысячи священников и закоренелых безбожников. Пусть хоть один из них решится объяснить мое спасение какими-то техническими несовершенствами бомбы или странным стечением земных обстоятельств.
– Не решится, – повертел набыченной шеей Бенито.
– Когда я вновь восстанавливаю в памяти все, что произошло, – как бы непроизвольно взял фюрер под руку Муссолини, чтобы, опираясь на нее, провести его дальше и завершить обход, – поневоле вспоминаю, что ведь все это происходит уже не впервые. Никто лучше меня не знает, что такое случается не впервые, – когда, хранимый Высшими Силами, я избегаю гибели самым невероятным, самым чудесным образом.
– Это может подтвердить сам папа римский.
– Но поверьте, глядя на эти руины, чувствуя близость гибели и волчий оскал своих врагов, я совершенно не ощущаю при этом ни страха, ни тем более – обреченности. Наоборот, после моего сегодняшнего спасения от смертельной опасности я больше чем когда бы то ни было убеждаюсь, что мне необходимо… нет, мне просто суждено, я обязан довести наше общее дело до естественного, предначертанного свыше завершения, до его счастливого конца. Наше с вами общее дело, господин Муссолини. Мы не должны, не можем отступать. Ибо нам так предначертано и суждено.
– Вот уж поистине этот взрыв и это божественное спасение для любого, самого сомневающегося может служить непререкаемым знаком небес[14]. Я хочу, чтобы итальянский народ тоже проникся осознанием – этого великого заступничества Господа и тех небесных сил, которые нами повелевают.
17
– Знаю, Родль, знаю… – тяжело поднимался из-за стола Скорцени. – Сообщи вы мне о заговоре минут на двадцать раньше – предстали бы передо мной в образе спасителя рейха.
– Да я не о заговоре, господин штурмбаннфюрер, – едва заметно улыбнулся адъютант.
– Не может быть. Не стройте из себя оригинала, гауптштурмфюрер. Весь рейх, вся Европа говорит только о покушении и заговоре.
– У нас есть более приятные новости.
«Первый диверсант империи» взглянул на адъютанта, как на священника, явившегося в камеру смертника, чтобы утешить обреченного сообщением о прелестях загробной жизни.
– У вас не может быть «более приятных» новостей, Родль. В этом городе не может существовать никаких «приятных» новостей, пока все, весь генералитет вермахта, не окажутся в застенках гестапо. Уж вам-то это должно быть ясно, не хуже чем мне.
Адъютант приблизился к столу и положил перед шефом тонкую коричневую папку с бумагами.
– Та самая… О ротмистре Курбатове. Ну, о том, что от генерала Семенова. Как было приказано.
– Каком еще ротмистре, гауптштурмфюрер? Вы что, не знаете, что происходит сейчас в Берлине?!
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
