Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
При каждой встрече Кувалдин обвинял его в кончине генсека, при этом он был настолько убедителен, что у инструктора в голове щелкнул какой-то рычажок. Полный раскаяния, он написал рапорт начальнику политотдела о том, что Брежнев умер по его вине. Больше его никто не видел.
* * *
Глаза особиста налились кровью, он перестал себя контролировать:
– Ну ты, Хоттабыч хренов! Если ты сейчас же не сбреешь бороду, я тебя…
Дальше он очень образно и совсем нелитературно объяснил Юре, что он с ним сделает.
Кувалдин ломал комедию по полной. Как римский патриций в сенате, он взмахнул рукой и обратился к офицерам:
– Призываю вас в свидетели. Иду сбривать бороду по приказу этого человека.
Юра ткнул пальцем в особиста и ушел бриться.
Весь вечер по радио и телевидению передавали «Лебединое озеро».
Утром свежевыбритый, благоухающий тройным одеколоном Кувалдин прибыл на службу. На него с опаской косились и сторонились.
– Чего случилось?
Юре молча передали свежую «Правду». Рядом с траурным портретом Андропова он прочитал:
«9 февраля 1984 года в 16 часов 50 минут перестало биться…»
Новость он воспринял, прямо скажем, со смешанными чувствами.
Из рубки дежурного крикнули:
– Кувалдина вызывают в особый отдел!
Настроенный по-боевому, Юра вломился в кабинет особиста:
– Ну что, железный Феликс, допрыгался?!
– Сядьте, Кувалдин, и прекратите паясничать. Забудьте все, что было вчера. Это, между прочим, и в ваших интересах.
– И не подумаю. Какой тут мой интерес? Это вы приказали мне сбрить бороду. Все слышали!
– Да, приказал я, но сбрили вы!
И после паузы добавил:
– И вы это, бриться прекращайте.
Требую записать в протокол
Стране хронически не везло на правителей, вот и Горячов не оказался исключением, нагадил-таки своей перестройкой в души соотечественников. Слово «перестройка» предусмотрительно на английский язык не переводили, а то бы получился какой-нибудь неблагозвучный, прости господи, «дебилдинг». Хотя возможно, что именно как дебилдинг она и затевалась.
По большому счету, и Бог бы с ним, пережили бы как-нибудь. Нес бы себе этот ущербный лабуду всякую, лепил бы социализм с человеческим лицом, так нет же, мало ему – он святое тронул, войну пьянству объявил, трезвенник хренов.
Вот так жил себе человек, и эта водка ему сто лет была не нужна, а тут талоны на руках – надо брать, еще и подерешься за нее, проклятую, в очереди. Появились безалкогольные свадьбы, после которых, видимо, предполагались непорочное зачатие. На флоте с пьянством боролись с особым рвением, под это дело списывали всех неугодных. Сколько талантливых офицеров, прекрасных моряков сгинули в период этой «священной» борьбы… Поговорка «Мы не летчики, и рюмка нам не помеха» канула в Лету. Простить могли любое нарушение, но только если ты был трезвый. В конечном итоге после горячовских опытов граждане поделились на два лагеря – на ЖОП и на СУК. Это не ругательство, это аббревиатура: ЖОПы – это жертвы перестройки, а СУКи – это случайно уцелевшие кадры.
Флагманский штурман дивизиона капитан-лейтенант Рюмин, вне всякого сомнения, был типичной СУКой. Как к офицеру и как к флагманскому специалисту претензий к нему не было, и комдив его ценил, но для представителей политотдела и особистов это был постоянный раздражитель, как триппер в стадии стойкой ремиссии. То какую-нибудь крамолу в работе Ленина отыщет, то усомнится в святости марксизма, то анекдот про перестройку расскажет, и ведь, что самое неприятное, – Рюмин не пил. Более того, шила он не получал и обходил его за тридевять земель. Пару раз заинтересованные лица пытались устроить провокации, но безрезультатно.
Взять его за задницу стало делом чести, и Рюмина обложили со всех сторон.
Через несколько месяцев Рюмину должны были присвоить звание капитана третьего ранга, и он стал особо осторожен. Слабость у Рюмина была только одна – девки. Мужик он был видный, обходительный, и слабый пол редко когда ему отказывал. Если такое и происходило, то Рюмин был абсолютно убежден, что это по причине чистой физиологии. Другого он и представить себе не мог. Чувствуя интерес со стороны женского пола, он постоянно поддерживал выставочный экстерьер.
Стояла прекрасная погода, флагманские офицеры «трудились» в основном в скверике на свежем воздухе. Весна в Севастополе – сказочное время. Изумрудная зелень, цветущий миндаль, волшебные ароматы. Воздух просто пронизан любовными флюидами, даже неодушевленные предметы излучают эротические позывные. Здесь простой соленый огурец становится афродизиаком. В это время года в Севастополе глубоким дыханием можно лечить импотенцию.
На причале рядом со штабом дивизиона стоял киоск. Особым спросом он не пользовался, если только кто-то с бодуна минералочки прихватит или матросики печенье с конфетами возьмут. Ассортимент был дерьмо, зато продавщица – мечта поэта, именно это обстоятельство и обеспечивало стабильный покупательский спрос. Скучая, она выглядывала в окошко киоска. Хоть она и была дама «с пробегом», но все же оставалась яркой и привлекательной.
Рюмин откровенно рассматривал продавщицу. И блондинка, и симпатяшка, и везде, где надо, выпирает, и чего это я раньше на нее внимания не обращал? Весна сыграла с ним злую шутку, засмотревшись на ее пухлые, сочные губы, он напрочь забыл одну из главных заповедей профессиональных бабников. Рюмин подошел к киоску, начал нашептывать секретные, одному ему ведомые слова. Продавщица таяла на глазах.
Наступило обеденное время, и офицеры разбрелись по судам на обед. Рюмин, с горящими, как у кота, глазами, пригласил даму в кабинет посмотреть карту звездного неба. Закрыв за собой дверь на замок, он навис над продавщицей. Закатив глаза, она томно проворковала:
– А где же звезды?
Суетливо теребящий заклинившую ширинку Рюмин про обещание не забыл:
– Сейчас, указку достану и покажу!
Ненасытный самец забыл об осторожности и вытворял чудеса эквилибристики, партнерша благодарно постанывала в такт скрипящему прокладочному столу. Естественно, какая-то сволочь настучала, и за дверью спешно собралась группа захвата, возглавляемая особистом. Прислонив ухо к двери, он чего-то выжидал. Наконец, когда в кабинете стоны стали заглушать радиопередачу «В рабочий полдень», особист скомандовал:
– Ломай дверь!
Несколько человек ввалились в кабинет. Сгорая от стыда, раскрасневшаяся и растрепанная продавщица, накинув платье, бросилась прочь. Невозмутимый Рюмин натянул брюки, застегнул ширинку, поправил галстук, одернул рубашку и решительно заявил:
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
