Подавив очередной нервный смешок, Полетт вдруг почувствовала новый приступ неприязни к Франко.
– Ты провонял чужими духами. Пожалуй, тебе следует принять душ. – Предложение это столь неожиданно сорвалось с уст Полетт, что трудно было сказать, кого из них сильнее ошеломили произнесенные ею слова.
– Что? – переспросил Франко, уставившись на нее холодным вопрошающим взглядом.
Полетт наигранно сморщила носик.
– Этот запах прилипает, как губная помада к воротничку.
– О чем, черт побери, ты говоришь?
– Дама оставила на тебе свой автограф, саго, – проронила она елейным голоском. – Ее духи! Ты ими насквозь пропах.
Лицо его озарилось улыбкой.
– Из тебя бы вышел чудесный сыщик… Я так и вижу, как ты, прячась от дождя в подворотне, выслеживаешь какого-нибудь бедолагу, изменяющего по соседству своей супруге. К несчастью для тебя, Полетт, я не женат…
– Я не имею ни малейшего желания знать, чем ты занимался прошлой ночью! – воскликнула Полетт. – Мне все равно, но как ты можешь…
– Это не могло произойти прошлой ночью, – не спеша проговорил Франко. – К тому же сегодня утром я уже принимал душ.
Взбешенная его насмешливым тоном, Полетт подскочила.
– Да мне плевать, когда и с кем ты занимался любовью!
Франко лишь лениво потянулся.
– Это одна моя секретарша из нью-йоркского филиала. Молода, красива, изумительные золотисто-каштановые волосы… Прелесть, а не девочка! – задумчиво описывал он, сложив в поцелуй свои чувственные губы. – Она была такой страстной и горячей – впрочем, как и я. Я овладел ею во время перерыва на завтрак.
Изумленная, что Франко может столь открыто и цинично признаваться в подобных поступках, Полетт задохнулась от возмущения.
– И во время обеда. Она была ненасытна, – смаковал слова Франко. – К несчастью, лифт, поднимающийся к моей квартире, был занят. А то бы… И все же мы прекрасно порезвились на полу, в постели, в ванной, на кухонном столе… а потом она позвонила своей подружке – и тогда уж началось настоящее веселье… тебе еще повезло, что я успел на самолет…
Ничего уже не соображая, Полетт отвернулась. Это была пытка – с таким же успехом он мог резать ее ножом без наркоза.
– Неужели тебе не интересно, какими извращенными способами мы себя услаждали? – с откровенным удивлением поднял брови Франко. – Боюсь, что моей фантазии уже не хватает горючего. Вот… лови!
Завернутая в подарочную упаковку коробка приземлилась Полетт на колени, но она, даже не заметив этого, уже рванулась в направлении туалета. Ее стошнило от отвращения. На мгновение придя в себя, Полетт услышала, как Франко изумленно выругался. Последнее, чего ожидала она от него теперь, – это помощи. Но Франко открыл кабину, прижал холодное полотенце к ее вспотевшему лбу и предложил стакан воды, чтобы прополоскать рот. Затем подхватил ее на руки, пинком отворил какую-то дверь и уложил Полетт на постель.
Полетт уставилась на него затравленным взглядом.
– Девочка моя! – простонал Франко удрученно, склоняясь над ней. – Да я же пошутил!
Полетт закрыла глаза, слишком потрясенная, чтобы осознать его слова, затем резко перекатилась на дальнюю половину кровати и свернулась там калачиком.
– Ничего этого никогда не было! Ты что, считаешь меня сексуальным маньяком? – виновато прошептал Франко. – Я же все это выдумал! Я пошутил! Предложил тебе то, чего ты, казалось бы, ожидала. У меня на самом деле числится в штате рыжеволосая амазонка лет сорока, да вот только фигурой она похожа на бочку, живет в счастливом браке и имеет четверых детишек. И я больше ни за что на свете не стану покупать тебе духов…
Полетт сморщила носик, сдерживая подкатывающиеся к глазам слезы. Пусть лучше ее сварят заживо, нежели она позволит себе разрыдаться у него на глазах.
– Если бы ты висел на краю пропасти, я бы наступила тебе на пальцы, – отрывисто произнесла Полетт.
Послышался звук разрываемой бумаги. На постель рядом с ней приземлился флакон духов «Влечение».
– Меня привлекло название, – сообщил Франко, – а эта глупая продавщица попрыскала ими меня. Это было еще вчера, но я до сих пор не могу избавиться от запаха.
Наступило тягостное молчание. Полетт сжала кулачки, но ей все равно не удавалось сдержать сотрясающую тело дрожь.
– Извини. – Голос Франко звучал огорченно и растерянно. – Я не собирался расстраивать тебя. В моей постели уже несколько недель не было женщин. Ты это хотела услышать?
Да, вдруг подумала Полетт. Как бы она хотела, чтобы у него не было ни одной другой женщины все эти долгие шесть лет. Франко вдруг дал ей возможность прекрасно осознать самое себя. Теперь у нее не осталось перед собою секретов. Никакое гордое притворство не способно скрыть то, что он только что заставил ее пережить. Для Полетт невыносима была сама мысль, что у него может быть другая женщина… Все эти годы, не раз позволяя себе смотреть в глаза реальности, Полетт даже и представить себе не могла, что реальность эта может принести ей столько мучительной боли.
В подсознании она, оказывается, всегда считала Франко только своим. Но до сего момента и не подозревала, что внутри нее так глубоко гнездится эта безумная вера.
Полетт ощутила, как рядом с нею подался матрас.
– О чем ты думаешь? – прошептал Франко, и его горячее дыхание опалило ее шею.
– Не прикасайся ко мне! – беспомощно выдохнула она.
– А твой Трамп тебе изменял?
– Нет, – устало ответила Полетт.
Но в любом случае она выросла под сенью постоянных измен. Мать совершенно не стыдилась своей распутной жизни. Сексуальная раскрепощенность оказалась для нее пагубным наркотиком, и чем старше становилась Полетт, тем настойчивее Линда Харрисон выставляла напоказ своих мужчин. Словно предлагала своей дочери принять у нее из рук эстафетную палочку.
Полетт считала такое поведение матери гораздо более унизительным, чем те потоки крикливых оскорблений, которые регулярно должен был выслушивать отец. Живя в разрушительной атмосфере явно неудавшегося брака своих родителей, она была вынуждена молчать и закрывать глаза на происходящее, не высказывая своего мнения и не принимая ничьей стороны. Вероятно именно тогда, не отдавая себе отчета, она и стала подавлять в себе собственные эмоции, боясь уподобиться родителям.
– Ты, кажется, хотел знать, почему я никогда не рассказывала про свою семью? – вдруг спросила она бесцветным голосом. – Ну что ж, слушай. Как-то раз мою мать попросили покинуть «Ред Холл», потому что администрация заподозрила ее в проституции.
– Проституции? – Франко повторил это слово так, будто впервые его слышал.
– Она «снимала» мужчин в баре и потом шла в их номера. А иногда даже приводила их домой… Впервые это случилось, когда мне было десять лет, – продолжала Полетт. – Я не знала, что она дома. Я делала домашнее задание на кухне и вдруг услышала ее пьяный смех. Поднялась по лестнице и увидела, как она устраивает перед каким-то негром стриптиз…
