Она покачала головой.
— В моей хижине никто не может принуждать меня. Там, на лугу Тамбер, — возможно, но здесь, среди моих красных и голубых кистей и двух десятков копий, которые всегда готовы к бою, ты должен подчиняться мне… Выбирай. Или уйдешь прочь и никогда больше не вернешься, или согласишься сослужить маленькую службу, и тогда наградой тебе станет моя страсть.
Лайен застыл, прямой и напряженный. Странное создание эта золотая ведьма. Впрочем, она поистине стоит некоторых усилий, а уж потом он заставит ее заплатить сполна за дерзость.
— Что ж, хорошо, — учтиво произнес он. — Я послужу тебе. Чего изволишь? Драгоценных камней? Я могу забросать жемчугами, ослепить алмазами. У меня есть два изумруда размером с твой кулак, и каждый из них — зеленая океанская бездна, пленяющая взгляд.
— Нет, драгоценные камни мне не нужны.
— Повергнуть твоих врагов?.. Лайен положит хоть десяток. Два шага вперед, удар — вот так! — Он сделал выпад. — И души их воспаряют к небесам, точно пузырьки в кубке с хмельным медом.
— Нет. Я не хочу ничьей смерти.
Он откинулся на спинку, хмурясь.
— Чего же ты жаждешь?
Золотистая ведьма отошла в дальний угол комнаты и отдернула занавесь. И взору его предстал златотканый гобелен с изображением долины, окаймленной двумя отвесными горами, где неспешно несла свои воды река — мимо тихой деревушки, под сень дерев. Золотом переливалась река, золотом переливались горы, золотом переливались дерева — оттенками столь отличными друг от друга, столь глубокими, столь тонкими, что пейзаж казался многоцветным. Но гобелен был варварски разрублен посередине.
Лайен восхищенно смотрел на него.
— Великолепно, великолепно…
— Здесь запечатлена волшебная долина Аривента. Вторую половину похитили. Верни ее мне.
— Где она? — возмутился Лайен. — Кто этот низкий вор?
Девушка впилась в него пристальным взглядом.
— Доводилось ли тебе слышать о Чуне? Чуне Неизбежном?
Лайен поразмыслил.
— Нет.
— Он похитил половину гобелена и повесил в мраморном зале, дом его среди руин на севере Каиина.
— Ха! — хмыкнул Лайен.
— Зал находится неподалеку от места Шорохов, узнать его легко по наклонной колонне с черным медальоном, на котором высечены феникс и двухголовая ящерица.
— Я отправляюсь в дорогу, — заявил Лайен и поднялся. — День до Каиина, день на кражу, день на обратный путь. Итого — три дня.
Лит проводила его до двери.
— Берегись Чуна Неизбежного, — прошептала она.
Насвистывая, Лайен отправился навстречу приключениям, покачивая красным пером на зеленой шапочке. Лит проводила его взглядом, подошла к златотканому гобелену.
— Золотая Аривента, — прошептала она, — сердце мое исходит болью и слезами от тоски по тебе…
Река Дерна стремительней и уже, чем Ском, ее полноводная сестра с юга. Там, где Ском струится через широкий дол, пурпурный от цветущего конника, отмеченный серыми пятнами полуразрушенных замков, Дерна пробивает себе путь сквозь теснину, меж лесистых утесов.
Когда-то давным-давно по берегу Дерны была проложена вымощенная камнем дорога, но теперь русло стало более извилистым и местами заходило на мостовую, так что Лайену, направлявшемуся в Каиин, время от времени приходилось сходить с дороги и делать крюк через заросли колючих кустов и свирельника, издававшего на ветру мелодичные звуки.
Красное солнце, ползущее по вселенной, точно старик, неотвратимо приближающийся к смертному одру, висело над самым горизонтом, когда Лайен взошел на вершину Порфиронового Шрама и взгляду его открылись белые стены Каиина с лазурными водами бухты Санреале.
Прямо внизу раскинулся рынок, скопище лотков с фруктами, шматками бледного мяса, моллюсками с илистых отмелей, тусклыми бутылями вина. Тихие обитатели Каиина переходили от торговца к торговцу, покупали провизию и неторопливо несли ее в свои каменные жилища.
За рынком, точно сломанные зубы, щерились полуразрушенные колонны-подпорки, на которых некогда держалась арена, выстроенная в двухстах футах над землей по приказу безумного короля Шина. За ними, в роще лавровых деревьев, виднелся сверкающий купол дворца, откуда Кандив Золотой правил Каиином и частью Асколеза, открывающейся взору с вершины Порфиронового Шрама. Дерна, переставшая быть прозрачным потоком, разветвлялась на сеть зловонных каналов и подземных труб, мимо гниющих причалов просачиваясь в бухту Санреале.
Лайен резонно рассудил, что первым делом стоит найти ночлег, ведь утро вечера мудренее. Вприпрыжку он сбежал по зигзагообразным ступеням и очутился на рыночной площади. Тут он натянул на себя маску серьезности. Лайен Странник слыл личностью в Каиине небезызвестной, и многие в своей злопамятности пожелали бы навредить ему. Степенным шагом он прогулялся в тени Паннонской стены, свернул на мощенную булыжником узкую улочку, по обеим сторонам которой жались друг к другу старые деревянные дома. В лучах заходящего солнца здания казались ярко-коричневыми, как стоячая вода в трухлявой колоде. Оглядываясь по сторонам, Лайен вышел на небольшую площадь, к высокому каменному фасаду трактира «У мага».
Хозяин, толстый коротышка с грустными глазами и курносым носом, сильно напоминающим его тело, только уменьшенное, выметал золу из очага. Он распрямился и поспешил за конторку в маленькой нише.
— Комнату, хорошо проветренную, и ужин из грибов, вина и устриц.
Трактирщик подобострастно поклонился.
— Конечно, сударь! А платить чем будете?
Лайен бросил на прилавок кожаный мешочек, которым обзавелся только сегодня утром. Трактирщик вскинул брови, приятно удивленный ароматом.
— Молотыми почками кустарника спейз, привезенными из далеких краев, — сказал Лайен.
— Превосходно, превосходно… Ваша комната готова, сударь, а сейчас и ужин подоспеет.
Пока Лайен подкреплялся, появились еще несколько постояльцев и устроились у огня с вином, завязался разговор, и речь зашла о золотых днях магии.
— Великий Фандааль обладал знаниями, которые ныне утеряны, — сказал старик с выкрашенными в оранжевый цвет волосами. — Он привязывал черные и белые нити к лапкам воробьев и выпускал их в небо, заставляя порхать туда-сюда. И там, где птахи ткали волшебное полотно, вырастали огромные деревья, ломящиеся под тяжестью цветов, плодов, орехов или сосудов с редкостными напитками. Говорят, именно так он соткал Великий лес на берегах моря Санра.
— Ха, — фыркнул угрюмый тип в сине-коричнево-черном одеянии, — я тоже не промах.
Он вытащил кусок веревки, взмахнул им, закрутил, прошептал что-то, и веревка обратилась в язык красно-желтого пламени, которое плясало, клубилось и металось по столу до тех пор, пока угрюмый жестом не загасил его.
