Положив телефон на столик рядом с кроватью, Делия потянулась на удобной мягкой кровати и закрыла глаза.
Должно быть, она задремала, потому что, когда открыла глаза, в комнате уже было темно, а за окном светила луна, красиво освещая ночной океан.
Кто-то накрыл ее одеялом. Это был Саймон. Она с ужасом осознала, что он видел, как она спит. Двери в спальню были закрыты. Делия посмотрела на часы — проспала она всего пару часов.
Она услышала скрип половиц, закрылась входная дверь. В это время Саймон мог находиться только в одном месте. Через несколько секунд тихий всплеск воды в бассейне подтвердил ее догадку.
Живописные факелы на небольших столбиках до сих пор горели, бросая на воду бассейна загадочные тени и блики. Изнутри бассейн тоже освещался, и это придавало ему еще больше таинственности. В самом центре плыл Саймон. Он плыл не так агрессивно, как вчера, спокойнее и медленнее.
Саймон был слишком сосредоточен, чтобы заметить присутствие Делии, поэтому она просто стояла и ждала, пока он не завершит еще пару кругов. В конце концов он замедлил темп, коснулся стенки бассейна и остановился.
Делия услышала тихие всплески воды, когда он потянулся за полотенцем прямо из бассейна.
— Эй! — позвала она.
Саймон повернулся, но ничего ей не ответил. Делия подошла чуть ближе к нему.
— Не рановато ли для утренней тренировки? Все еще спят.
— Плавание помогает мне разгрузить голову…
— И как, помогло? — спросила она. — Теперь все в порядке?
— Не в этот раз. Надо было сделать еще пару кругов.
Делия сменила тему и с улыбкой произнесла:
— Спасибо за одеяло.
— Не за что.
Воздух между ними был словно наэлектризован. Саймон держался руками за бортик, и она видела его напряженные бицепсы, все в капельках воды.
Делия села на край бассейна и опустила ноги в прохладную воду.
— Тебя долго не было. Вы с Бартлеттом прошлись до конца пляжа и обратно?
— Нет, мы сидели втроем у костра. В основном говорил Роберто. Я решил, что лучше особо не болтать. Я был немного рассеян.
Последовавшая тишина стала слишком неловкой. А потом раздался всплеск, и Саймон сел рядом с Делией.
— Я должен извиниться перед тобой, — наконец произнес он. — Не нужно было сваливать свой груз на тебя. Я просто сильно устал и наговорил много глупостей. Я хочу, чтобы ты думала обо мне иначе.
«Слишком поздно», — хотела сказать она ему, но промолчала.
— Ты же пришла сюда не только для того, чтобы поблагодарить меня за одеяло? — спросил Саймон.
Делия могла бы и солгать. Она могла притвориться, что все вроде хорошо. Ведь именно так она делала на протяжении последних четырех лет.
— Хочешь знать правду? Я переживаю за тебя. Твое признание на пляже было слишком… жестким.
— Не таким уж жестким, переживу.
— Мы сейчас не говорим о какой-то глупой шутке, Саймон. Ты назвал себя трусом, а это очень серьезное заявление.
— Правда не всегда бывает красивой.
— Нет, это не так! — Делия внимательно вгляделась в его мрачное лицо. — Вчера вечером, когда ты говорил про того мальчишку в кафе, ты на самом деле говорил о себе, я права? — Саймон не ответил, но по тому, как он напрягся, она сразу все поняла. — Я знаю о том скандале. Знаю про Чипа Амато.
Каждый сантиметр его тела был напряжен, а взгляд стал холодным и суровым.
— Кто рассказал тебе о нем?
— Я… — Делия неуклюжим жестом заправила прядь волос за ухо, пытаясь не разнервничаться. — Я спросила об этом… Джоша.
— Черт подери! — Саймон поднялся и пошел к соседним столикам.
— Он не сказал ничего конкретного, — продолжала Делия, последовав за ним. — Он сказал лишь, что ходили какие-то слухи… Что бы там ни произошло…
— В любом случае это осталось в прошлом, — оборвал ее Саймон.
Осталось ли? Делия могла и не знать всех подробностей этой истории, но она не была дурой. Шрамы от произошедшего остались с ним навсегда. Она посмотрела на него, стоя в сиянии факелов. Несмотря на то что ночь выдалась очень теплой, Саймон весь дрожал и выглядел очень подавленным. Нехарактерная для Саймона слабость словно сдавила ей сердце. Она подошла к нему еще ближе.
— Что тогда произошло, Саймон?
— Не имеет значения.
— Я поняла, — сказала Делия. — Хочешь притвориться, будто ты в норме и все в порядке? Когда мой отец умер, мама в каком-то смысле тоже скончалась. Только одна она осталась взрослым человеком у нас в доме. Она то плакала, часами лежа в постели, то ходила по дому как призрак, почти ни с кем не разговаривала. В течение многих месяцев я заботилась обо всем — воспитывала детей, вела хозяйство, оплачивала счета. И ужасно боялась: вдруг кто-нибудь это заметит и нас отправят в интернат? Поэтому, когда учителя или знакомые спрашивали, как дела дома, мне приходилось врать и говорить: у нас все просто отлично. Когда маме стало лучше, я все равно продолжала улыбаться, будто ничего и не происходило особенного. Кто знает, от какой фразы ее помешательство могло бы вновь вернуться… Я понимаю, — продолжала она, — каково это — все время притворяться, ведя двойную жизнь, и чувствовать себя безумно одиноко.
Дрожащей рукой Делия потянулась к нему, чтобы прикоснуться. Но Саймон отвернулся и снова подошел к краю бассейна, уставившись в глубину.
— Знаешь, почему я так люблю плавать? — Пораженная тем, как быстро Саймон сменил тему, Делия промолчала. Он, казалось, и не понял, когда сам ответил на свой же вопрос: — Спокойствие. Когда я плыву, все остальное исчезает и слышится лишь мерный плеск воды. Это время, когда я действительно могу побыть самим собой.
— Ты можешь теперь тоже быть самим собой, — сказала она. — Я не собираюсь тебя осуждать.
Он лишь скептически рассмеялся. Надежда услышать ответ угасала в сердце Делии. Глупо было думать, что вот сейчас он откроется перед ней.
«Если бы он только мог мне довериться», — подумала с грустью Делия.
— Я не боролся.
— Что? — Делия уже было повернулась, чтобы уйти, как вдруг услышала его осторожно произнесенную фразу.
— Я сказал, что не боролся. — Его взгляд был твердым, глаза блестели. — Они напали на меня в том лодочном сарае, и я должен был дать им отпор, но я не смог бороться.
— Они? — Значит, этот Чип был не один. — Сколько же их тогда…
— Разве это важно?
— Я хотела бы…
Он обернулся к ней:
— Разве ты не слышала, что я сказал? Я не боролся. Вместо этого я плакал. Они связали мне руки, и я просто делал то, что они велели. Как жалкий трус…
