— Заткнись, — выпалила она. На щеках у нее вспыхнули красные пятна, слезы казались неизбежными.
— И у нас остается «Вечер при дворе Моголов» — самая изысканная тема, — подытожила Дейзи.
— Мне казалось, что тема называлась «Могольские пляски»? — спросила панама.
— Рабочее название, — ответила Дейзи. — «Вечер при дворе» задаст подобающий тон. Надо поблагодарить майора за его предложение.
Дамы зааплодировали, и майору, потерявшему дар речи и осознавшему, что возражать бессмысленно, пришлось кивнуть в ответ.
— Майор — индиец, так что он вам много чего может посоветовать, — заявил Алек и хлопнул его по спине.
Это была старая шутка, затертая от долгого употребления — она была в ходу, еще когда майор был лопоухим мальчишкой, страдавшим в новой для него обстановке.
— Вы действительно индиец? — поинтересовалась панама.
— Алек шутит, — выдавил майор. — Мой отец служил в Индии, и я родился в Лахоре.
— Но не найти никого англичанистее наших Петтигрю, — заявил Алек.
— Не осталось ли у вас каких-нибудь вещей с того времени? — спросила Дейзи. — Какие-нибудь ковры, корзины — что-нибудь, что могло бы послужить декорациями?
— Шкуры львов, — предложила панама.
— Увы, нет, — ответил майор.
— Надо поговорить с миссис Али, хозяйкой магазина, — сказала Альма. — Может быть, она смогла бы обеспечить индийскую еду или посоветовать, где можно недорого купить что-нибудь индийское — например, статую с кучей рук.
— Вы имеете в виду Шиву, — сказал майор. — Одного из верховных богов в индуизме.
— Да, точно.
— Боюсь, миссис Али мусульманка, как и Моголы, и ее оскорбит подобная просьба, — сказал он, пытаясь скрыть раздражение. Не стоило давать этим дамам повод заподозрить его в интересе к миссис Али.
— Что ж, не следует оскорблять единственную знакомую нам индианку, — сказала Дейзи. — Я надеялась, что она найдет нам каких-нибудь барменов подходящей наружности.
— Как насчет заклинателей змей? — вмешалась панама.
— Я немного знакома с миссис Али, — сказала Грейс. Все повернулись в ее сторону, и она принялась теребить платок, смущенная этим неожиданным вниманием. — Меня интересует местная история, и она любезно показала мне старые учетные книги из магазина. У нее есть записи до 1820 года.
— Как интересно, — сказала Альма, закатив глаза.
— Может быть, я поговорю с миссис Али? Возможно, майор мог бы помочь мне сформулировать нашу просьбу, чтобы не обидеть ее?
— Да я… да я не мастер формулировок, — сказал майор. — К тому же я считаю, что не стоит беспокоить миссис Али.
— Чушь, — отрезала сияющая Дейзи. — Отличная идея. Мы должны все записать. Грейс, а вы с майором посидите и подумайте, как обратиться к миссис Али.
— Если мы вам больше не нужны, нас ждут в баре, — сказал Алек.
— Теперь о цветах, — продолжила Дейзи, отпуская их взмахом. — Я думаю, это будут пальмы и, может быть, бугенвилеи?
— Попробуйте найти бугенвилеи в ноябре, — фыркнула панама, и майор с Алеком ускользнули.
— Ставлю пять фунтов, что они ее с грязью смешают, — сказал майор.
— Племянница лорда Дагенхэма, — сказал Алек. — Она, кажется, живет сейчас в его особняке и занимается всем подряд. Дейзи в ярости, так что поберегись. Она на всех срывается.
— Меня нисколько не страшит Дейзи Грин, — соврал майор.
— Тогда выпьем, — заявил Алек. — Полагаю, следует выбрать джин с тоником.
Гриль-бар представлял из себя зал в эдвардианском стиле с высокими потолками. Из застекленных дверей открывался вид на террасу, восемнадцатую лунку и море за ними. За дверями в восточной части зала находилась пристройка со сценой, которую использовали во время многолюдных мероприятий — таких, как ежегодный бал. Стена за длинной ореховой стойкой была увешана портретами бывших председателей клуба, под портретами тесными рядами стояли бутылки. Портрет королевы (дурная репродукция в дешевой рамке) висел точно над группкой ликеров кислотных цветов, к которым никто никогда не прикасался. Майор усматривал в этом некий намек на измену короне.
Обстановка состояла из жмущихся друг к другу потертых и продавленных кожаных кресел и нескольких столов у окон — зарезервировать их можно было только через бармена Тома. Это помогало предотвратить монополию дам, которые в противном случае заказывали бы места по телефону и оккупировали бы их. Вместо этого заканчивавшие игру первыми заглядывали к Тому, который откладывал тряпку или вылезал из погреба, чтобы занести имена в амбарную книгу. Многие члены клуба стремились попасть в число избранных счастливцев, чьи имена Том записывал лично. Майор к ним больше не принадлежал. Со времен эпизода с куриными фрикадельками он предпочитал перехватить бутерброд у барной стойки или усесться в кресла вдалеке от столов. Это спасало их с Алеком не только от комковатого соуса и жиденького крема, но и от мрачного обаяния официанток, вечно пребывающих в состоянии с трудом сдерживаемого бешенства. Многие из них явно страдали из-за болезни, приводящей к появлению многочисленных дыр на лице: майор не сразу догадался, что правила клуба запрещают его работницам носить украшения и эти дыры были всего лишь следами от вынутых сережек.
— Доброе утро, джентльмены. Как обычно? — спросил Том, уже ставя стакан рядом с зеленой бутылкой джина.
— Мне двойную порцию, — ответил Алек, картинно вытирая лоб носовым платком. — Господи, едва ноги унесли.
— А мне половину, пожалуйста, — сказал майор.
Оба они заказали сэндвичи с сыром и ветчиной. Алек попросил принести ему салат и кусок рулета с джемом, который подавали только по пятницам и чрезвычайно быстро разбирали.
Алек твердо верил, что придерживается здорового образа жизни. На обед он всегда заказывал салат, хотя неизменно ограничивался тем, что съедал декоративную помидорку. Он упорно настаивал, что употребляет алкоголь исключительно во время принятия пищи. Как-то раз майор застал его в незнакомом пабе — в тот момент в роли пищи выступали свиные шкварки и маринованные яйца.
Едва они устроились на высоких стульях, когда в бар вошли четверо, все еще смеясь после какого-то происшествия на поле. Майор узнал отца Кристофера, Хью Уэтстоуна и — с удивлением — лорда Дагенхэма, который крайне редко посещал клуб и играл в гольф настолько плохо, что порой некоторые игроки все же нарушали этикет. Сопровождал их незнакомец, чьи широкие плечи и неуместно розовая тенниска выдавали в нем американца. Двое американцев за две недели — признак начинающейся эпидемии, подумал майор.
— Шоу, майор, как поживаете? — Дагенхэм хлопнул Алека по спине, после чего сочувственно сжал плечо майора. — Соболезную вашей потере, майор. Чертовски жаль терять такого человека, как ваш брат.
— Благодарю, ваша светлость, — майор встал и наклонил голову. — Вы очень добры.
