– Сколько? – поинтересовался я.
– Десять долларов за ночь, – ответила она. Я определенно был не в Нью-Йорке.
На следующее утро мы с Ти-Си позавтракали в Joma Bakery Café – там работали местные лаосцы и были лучший беспроводной интернет и сэндвичи в городе. Быстро перекусив, я вскочил на заднее сиденье мотоцикла, и Ти-Си повез меня в расположенное неподалеку Министерство образования. Наверное, для официальной государственной церемонии мы выглядели странновато: маленький лаосец и здоровенный американец, держащий его за талию. Вдобавок на мне были брюки и единственная рубашка, которую я захватил с собой, выглядевшая так, будто она неделями лежала на дне сумки. Я не знал, чего ожидать, но когда мы вошли в кабинет, где должно было состояться подписание документа, до меня вдруг дошло, что все очень серьезно.
Все было по полной программе. Нас ждали шесть чиновников министерства. Меня пригласили сесть за стол вместе с Ти-Си и ответственным за дошкольное образование чиновником, а остальные уселись за столами напротив нас. Один из заместителей начал представлять присутствующих, и они вставали под аплодисменты. Никто ни слова не знал по-английски, но Ти-Си изо всех сил старался мне переводить. Хотя я не понимал дословно, что говорят, настрой был понятен: они приложили много сил к тому, чтобы эта школа стала реальностью. Когда мне вручили официальные бумаги, я, конечно, понимал, что надо делать. Перед приездом сюда я много раз просмотрел все документы, поэтому быстрым росчерком подписал меморандум вместе с Ти-Си. Мы были официально готовы построить школу.
Через три дня мы поехали в Пхатхенг на церемонию закладки фундамента. Я болтался в кузове серого побитого пикапа в окружении двух сотрудников районного отдела образования, и мне очень хотелось, чтобы со мной рядом оказался хоть кто-то из друзей или родных. Как я ни старался выглядеть уверенно, мне было всего 25 лет, и мне очень не хватало поддержки друзей.
Когда мы прибыли, расположение будущих стен уже было обозначено веревками, а вся деревня собралась на строительной площадке и готовилась к великому моменту закладки фундамента. Я не верил своим глазам. В Нью-Йорке мы обсуждали это событие много месяцев, но увидеть все собственными глазами было просто невероятно. Мужчины, женщины, дети несли в школьный двор длинные доски и гравий, стремясь показать свою преданность общему делу. Увидев, как две старушки тащат доску, я бросился к ним, чтобы сказать, что это может им повредить, но они, улыбаясь, меня прогнали, что-то говоря по-лаосски. Ти-Си рассмеялся:
– Они говорят, что ждали этого момента всю свою жизнь. Можете попытаться их остановить, но я бы на вашем месте не пробовал.
Когда все – дети, родители, учителя и чиновники из отдела образования – были в сборе, церемония закладки фундамента началась. В один из углов найбан, деревенский староста, энергично вбил большой кол. Все начали оживленно что-то делать, и через час на месте веревочного контура были прибиты доски. Строительство школы двинулось полным ходом.
Министерство образования начало включать дошкольные учреждения в национальную программу только 15 лет назад, то есть в большинстве лаосских деревень у детей с трех до шести лет все еще не было ни классных комнат, ни учителей. Министерство располагало большим штатом квалифицированных учителей, но ни оно, ни деревни не имели средств, чтобы построить помещения, в которых могли бы учиться дети.
«Карандаши надежды» согласились покрыть затраты на строительство в Пхатхенге большого дошкольного учебного заведения с одним классом и санузлом, но только в случае, если не меньше десяти процентов проекта оплатит сама деревня, вкладывая в него строительные материалы или труд. Благодаря этому у жителей должно появиться чувство, что это их школа, и, что еще важнее, это усилит стремление послать своих детей учиться, когда школа откроется. Министерство образования согласилось предоставить квалифицированного преподавателя, а также оказать школе поддержку и взять ее под свою юрисдикцию. Сотрудничество между организациями, местными властями и деревней продолжится и дальше, чтобы поддержать школу в долгосрочной перспективе: предстоит снабжать ее всем необходимым, оплачивать труд учителя и проводить текущие оценки деятельности.
Я узнал нескольких ребятишек, с которыми познакомился несколько месяцев назад в бамбуковой хижине, но особенно обрадовался, когда заметил Кантонг – первую девочку, которая написала тогда на доске свое имя. Она все еще очень стеснялась и, когда я смотрел в ее сторону, пряталась за хихикающими подружками. Я пообещал себе завоевать ее дружбу. Конечно, понадобится время, но это меня совершенно не смущало: я планировал ездить в Пхатхенг каждый день и помогать строить школу, пока не кончится моя месячная лаосская виза. Потом я десять недель буду ездить по другим странам Юго-Восточной Азии, а в начале июля вернусь в Лаос и посмотрю на построенную школу.
Остаток дня мы ели очень вкусную рыбу, пойманную в деревенской речке, играли с восторженными ребятишками и смотрели, как школа становится реальностью. Я многие месяцы представлял себе этот день, но впечатление оказалось сильнее, чем я мог себе представить. Я думал о своих дедушках, которые ездили по чужим странам, как я сейчас, о бабушках, которые так много души и сил отдавали детям и внукам, – как эти женщины, несущие доски.
Когда мы ехали назад в город, я надел солнечные очки и выглянул в окно, чтобы попутчики не заметили текущих по щекам слез. Эта школа, моя мечта, становилась реальностью у меня на глазах.
Следующие две недели мы были заняты тем, чтобы школа поднялась – в самом буквальном смысле. Каждое утро в гостинице мне с приветливой улыбкой подавала завтрак лаоска по имени Ланой. Ей было около тридцати, а работа ее заключалась в стирке и смене белья. У хозяев гостиницы она научилась прекрасно говорить по-английски, и у нее хватало смелости практиковаться, беседуя с постояльцами. Поболтав с ней о моих планах на день, я садился на мотоцикл и уже через час в Пхатхенге играл с детьми и следил за строительством, петляя по переулкам и мостам под звуки Rolling Stones и Raconteurs.
По утрам я рыл канавы, носил кирпичи и клал вместе с рабочими цемент, а после обеда играл и купался в реке с детьми. Это стало так привычно, что дети, когда их после обеда отпускали передохнуть, хватали меня за руку и, визжа от удовольствия, неслись с холма за школьным двором к реке, а потом сталкивали друг друга в теплую мелкую воду. Иногда я плавал с группой десятилетних ребят к большой торчащей из воды скале, а в другие дни они брали меня порыбачить со старой деревянной лодки сплетенной вручную сетью.
Плавая в реке, я часто думал: «Чем сейчас занимаются мои друзья?» Наверное, развлекаются на модных вечеринках или сидят на важных встречах с серьезными людьми, а я плаваю тут среди гор и играю в маленьких утят. Но я был очень доволен своим выбором. Я до сих пор не знал жизни более простой и при этом приносящей большее удовлетворение.
Однажды после обеда я сидел под деревом со своим дневником и ждал, когда старшие ребята выйдут из своей импровизированной школы. Услышав шепот за спиной, я обернулся и увидел трех девочек. Все они были измазанными и в рваной одежде – в конце концов, никто на них не смотрел. Мне почему-то пришло в голову снять небольшое видео, поэтому я направил на них камеру и спросил:
