«Нет, я отказываюсь работать в таких условиях!» – Крик негодования так и рвался из груди. Однако граф затолкнул его обратно, вопреки тому, что Цепешев храп продолжал раздражать его слух. Если бы Цепеш храпел равномерно, к этому ещё можно было бы притерпеться, но его оперные рулады и модуляции напрочь исключали такую возможность. Желая поскорее закончить со всей этой ерундой, граф снова высек огонь, зажёг свечу и, перекрывая храп, произнёс – голосом низким, торжественным и грозным, словно близкий гром:
– Восстань и внемли, о смертный!
Обычно он мог разбудить человека одним лишь пристальным взглядом, однако это был явно не цепешев случай.
Подействовало! Ура, подействовало! Храп прервался, Влад соскочил с постели, словно по военной тревоге. Глаза его, и без того большие, расширились так, что граф уже торжествовал победу… Вплоть до того момента, когда этот омерзительный смертный согнулся пополам, и испускаемые им звуки засвидетельствовали, что о страхе здесь и речи не шло.
– Уах-ха-ха-ха! – Смех Цепеша был преисполнен дикарского восторга. – Ой, не могу! Что это с вами?
– А в чём дело? – нервно спросил граф, отводя свечу от лица.
– Вы на себя в зеркало посмотрите!
– Я не отражаюсь в зеркалах. И с вашей стороны крайне бестактно напоминать мне об этом!
– Ладно, бросьте, на что тут обижаться? Просто выглядите так, будто вас по голове оглоушили. На вас тут в последнее время ничего не падало сверху?
«Падало! Ваш гипс!» – хотелось заорать вампиру, но он опять сдержался. А Влада, который, отхохотавшись, уселся на свой сундук, разобрала словоохотливость:
– Такое лицо, как вот у вас сейчас, видал я последний раз при дворе моего шурина Матьяша Корвина, когда бился на турнире со славным французским витязем Ангерраном де Фуа. Счастье его, что надел он тогда не лёгкий турнирный шлем, а настоящий боевой… Вы в снаряжении воинском разбираетесь?
– Так, знаете ли, не слишком. Мне ни к чему.
– И лат, наверно, никогда не носили? Эх, многое вы упустили в жизни! А ведь для знатного мужа это немаловажное уменье…
И Цепеш пустился в пространный рассказ о том, как надевается панцирь и прочие детали рыцарских доспехов, и как во всём этом садиться на коня, и как спешиваться, и как справлять нужду, и во что был облачён оный славный витязь Ангерран де Фуа в тот злосчастный для него день, когда вызвался состязаться на турнире с самим господарем валашским.
Граф никогда не считал себя застенчивым. Более того, его обычный способ действий заставлял людей подозревать его в грубости – вплоть до брутальносте. Однако сейчас он открывал о себе неприятную истину: всё это относилось лишь к его действиям в привычной роли вампира. Что же касается повседневного общения, вот как сейчас, он мучительно стеснялся перебить собеседника, сказать, что воинские подробности минувших лет ему ничуть не интересны, и только с тоской пережидал, когда же всё это кончится.
– …бряк из седла наземь, как мешок с мукой, шлем вдребезги, а лицо – ну точь-в-точь как у вас сейчас! – заключил господарь Влад, и Дракула не удержался от вздоха облегчения. – Ну, да на турнирах бывало и не такое. Помню, ещё…
– Князь, – не выдержал Дракула, – время вообще-то позднее. Вас случайно не клонит в сон?
– Да, отдохнуть не мешало бы, – согласился Цепеш, к неописуемой радости графа. И снова забрался в постель. Вампир же поспешил к двери, во избежание продолжения летописи былых турниров.
– Так что сказать-то хотели? – настиг его голос Цепеша.
– Что?
– Да вот разбудили-то вы меня – сказать, видно, что-то хотели?
У Дракулы не осталось уже сил что-либо придумывать.
– Я разбудил вас, потому что вы храпели. Громко храпели. Ужасно храпели!
– А, да, бывает. Храплю, когда на спину переворачиваюсь. Так и быть, лягу на бок. А вам тоже спокойной ночи.
И Цепеш, натянув на себя одеяло, отвернулся к стене. И сразу принялся посапывать.
До рассвета было ещё далеко, но у графа опустились руки. Пожалуй, следовало признать поражение – временное, да, всего лишь временное. Следующей ночью он снова попытается взять реванш. А сегодня… сегодня он что-то утомился. Граф подавил зевок. Пожалуй, сейчас он сам пойдёт и приляжет… в гроб… и баиньки…
Привычная мягкая земля любимого гроба успокоительно обволакивала, дарила покой. Веки сами собою сомкнулись. Забрезжили вдали, постепенно приближаясь, вершины Карпат, и вот он уже парил над ними, широко простирая чёрные, словно безлунная полночь, складки плаща, свободный и довольный, как вдруг…
– А-а-а-а! – Вампир, подскочив, чуть не вылетел из гроба. Прямо по курсу возвышался, приближаясь, крест!
Крест приближался не во сне, а наяву. Он состоял из двух сложенных небольших дощечек. И держал его не кто иной, как Цепеш.
– Ага, подействовало, – сказал Цепеш, отбрасывая дощечки. – А иначе не разбудить вас было. Бужу-бужу – не получается. Уж извините. Я вас не слишком напугал?
Дракула, дёргаясь, точно поражённый пляской святого Витта, со злостью вгляделся в лицо валашского господаря: никак, издевается? Но на смуглом усатом лице не отражалось ничего, кроме воистину средневекового простодушия.
– Н-н-ничуть. Ничуть не напугали, мой дорогой князь. Наоборот, благодарю, что разбудили: мне как раз приснился кошмар. Так что случилось?
– А вот вы мне говорили, что Стокер свой роман читает всем сплошь, направо и налево. Что нам делать со слушателями?
– Э… не знаю… ничего. Зачем с ними что-то делать, возиться, если они даже наше имя как следует запомнить не могут-сам наблюдал… Не беспокойтесь, князь. И спите. Спокойной ночи, я вам говорю!
Граф подумал, что расправиться со Стокером следует как можно быстрее. А после этого – о, с каким наслаждением он отведает княжеской крови…
О, нет! Если Цепеш настолько невыносим в виде смертного, то от не-мёртвого Цепеша и вовсе рехнуться можно будет.
Вот ведь проклятый румын!
Воспитание чувств, или Соблазнение невинной девы
Люси Вестенра вертелась перед зеркалом, примеряла новую шелковую сорочку. Люси изнывала от предвкушения – сегодня придет Он. Вот уже две недели мисс Вестенра пребывала на вершине блаженства – с того самого вечера в театре… Но давайте обо всём по порядку. Итак, в Королевском театре оперы в Ковент Гардене давали «Травиату», а Люси Вестенра скучала в ложе, так как не была ярой почитательницей оперы, в отличие от своего жениха лорда Годалминга. В антракте она отослала лорда за мороженым, а сама скучающе листала программку. Ей слегка надоела опера, сильно надоел Годалминг и не менее сильно хотелось шампанского… но так как благовоспитанная юная особа не станет тянуть шампанское безо всякого повода, пришлось попросить мороженого.
И вот тут-то все и началось. Прямо за ее спиной прозвучал низкий голос с непонятным акцентом:
