Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
– Я… я пойду спать.
15
На следующее утро Ирена не встала с постели. Меня разбудил стук трости Гундлаха, спускавшегося по ступеням лестницы; одевшись и подойдя к окну, я увидел, что он стоит на берегу, глядит на море. Вероятно, пилот поднялся еще раньше и вышел из дому совсем тихо. Он опять сидел на пристани, болтал ногами и курил.
Позвать Ирену? Я постучал в дверь, слабый голос сказал:
– Войдите.
Она лежала в постели, голова покоилась на подушке; Ирена выглядела так скверно – бледное лицо, впалые щеки, мокрые от пота волосы, – что следовало бы немедленно отправить ее вертолетом в больницу. Сев на краешек кровати, я взял Ирену за руку:
– Что с тобой?
Она покачала головой.
– У тебя же нет от меня секретов.
Она улыбнулась:
– Совсем немного.
– На вертолете можно…
– Я сейчас встану. Сегодня… Принесешь мне кофе покрепче?
Что бы я ни сделал, все было бы неправильно. Было бы неправильно отнести Ирену против ее воли в вертолет, чтобы отправить в больницу. Неправильно помогать ей встать на ноги, взбодрив крепким кофе, помогать продержаться целый день, чтобы к вечеру она вовсе лишилась сил. Остаться в постели, чтобы за ней ухаживали, пока ей не станет лучше, она не захочет. Оставить ее в постели и не заботиться о ней – не смогу я.
– А вдруг сегодня приедет Карл? Отдохнуть я сумею завтра или послезавтра, когда Петер и Карл уедут. Теперь мне надо встать. Ты мне поможешь? Пожалуйста!
Я сварил крепкий кофе, принес кофейник с чашкой к постели, достал из шкафа кожаный мешочек, где хранились зеркальце, белый порошок, бритвенное лезвие и стеклянная трубочка, смотрел, как она вдыхает носом кокаин. Мне пришлось поддерживать ее, отводя в ванную. Но затем моя помощь уже не понадобилась; из ванной Ирена вышла тяжелым, но твердым шагом, глаза у нее прояснились. Она оживилась, как вчера после прилета Гундлаха.
– Уже поздно. Я приготовлю завтрак. Ты позовешь остальных?
По дороге к берегу я заметил баркас, входящий в бухту, а когда дошел до Гундлаха, тот тоже увидел его. Баркас подходил все ближе, перед маленькой каютой стоял Швинд, мы видели его все отчетливей, следовательно и он мог все отчетливее видеть нас. У Швинда и Гундлаха было достаточно времени, чтобы подготовиться к встрече. Я мысленно послал их обоих к черту.
16
Швинд вылез из баркаса, который раньше привез сюда и меня. Кивнув Гундлаху и мне, он вопросительно посмотрел по сторонам, затем решительно зашагал к дому на склоне холма. Он был по-прежнему огромный, движения выглядели еще более размашистыми, голый череп казался еще внушительней, все в нем источало силу и мощь.
Когда мы с Гундлахом вошли в кухню, Швинд стоял там, обнимая Ирену:
– Куда ты пропала? Я искал тебя, искал все эти годы.
Увидев нас, он отпустил Ирену, подошел к двери, распахнул ее и гаркнул на нас:
– Вон отсюда!
Ирена рассмеялась:
– Садитесь за стол. Завтрак сейчас будет готов.
Похоже, она наслаждалась происходящим, объятием Швинда, вспышкой его гнева, повисшим на кухне напряжением.
– Зачем нам здесь оставаться? Поедем отсюда, баркас ждет. Позавтракать можно в Рок-Харборе, а из Сиднея полетим ночным рейсом в Нью-Йорк, к открытию моей выставки как раз успеем. Помнишь, как мы мечтали о большой выставке в музее Метрополитен?
Ирена кивнула.
– Мы мечтали об открытии. О том, как выступающие станут называть мои полотна шедеврами, публика будет восторгаться ими. Мы мечтали, как пойдем с выставки через Центральный парк, как проведем ночь в отеле с шампанским, огромной ванной, широченной кроватью и видом на город. Наконец-то мечта исполнится.
Ирена улыбалась, приветливо, весело и отчужденно.
– Звучит заманчиво.
Гундлах не выдержал:
– Чепуха! Ваша первая большая выставка в Нью-Йорке состоялась много лет тому назад. Вот о ней вы, пожалуй, еще мечтали. А о выставках в Берлине или Токио и о нынешней выставке в Нью-Йорке вы уже не мечтали. Вы вообще еще способны мечтать? Один из коллег сравнивает вас с калькулятором, вы расчетливо играете с публикой, арт-рынком и ценами. Я деловой человек, у меня с этим нет проблем. Но вам не стоит рассказывать Ирене сказки!
Швинд не сводил глаз с Ирены. Это был тот детский, доверчивый взгляд, который запомнился мне тогда.
– Ты не была ни на одной моей выставке, ни ты сама, ни твой портрет. В Нью-Йорке на следующей неделе будет первая выставка, где все встанет на свои места.
– Первая выставка, где все встанет на свои места! – передразнил Швинда Гундлах. – Вам нужна только картина, больше ничего.
– Что он болтает? – Швинд посмотрел на Ирену, словно услышав бред сумасшедшего. – Я разговаривал с директором Художественной галереи, объяснил ему, что ты долгое время хранила картину у себя и что я понимаю – без твоего согласия не получится увезти картину в Нью-Йорк. Но какое ему до этого дело? – Он кивнул на Гундлаха.
Не успел Гундлах ответить Швинду, как Ирена напомнила о завтраке:
– Кофе горячий, ветчина остывает, яйца еще нужно разбить в сковородку. – Обращаясь ко мне, она сказала: – Позовешь пилота? И спроси Марка, зайдет ли он выпить кофе.
17
Когда я вернулся с пилотом и Марком, на кухне установилось перемирие. Гундлах не перебивал Швинда, пока тот говорил Ирене о своих абстрактных полотнах, а Швинд не мешал Гундлаху рассказывать о том, как он распорядился о преемниках своего концерна. Ирена восседала между ними и над нами (над пилотом, Марком и мной), вспоминавшими о своей первой в жизни сигарете. За то время, пока я был здесь, я ни разу не видел Ирену такой оживленной, сияющей, красивой. Сколько продержится эта кокаиновая эйфория?
После завтрака Марк уплыл на баркасе. Мы с Иреной взялись доставить Швинда в Рок-Харбор, когда тот захочет уехать. Пилот предложил отвезти его на вертолете, но Гундлах накинулся на него: дескать, пилот не должен своевольничать, его дело – держать вертолет наготове для того, кто его арендовал.
Потом Гундлах обвел взглядом присутствующих:
– Давайте поговорим как разумные люди. Последним законным владельцем картины являюсь я. Вы, Швинд, якобы приобрели у меня картину, но каким образом? На основании договора? Этот договор недействителен. Да и где он вообще? Вы не сможете предъявить его на суде, иначе прочтете в газетах, что обменяли картину на женщину, ибо картина значила для вас больше, чем эта женщина. Вы…
– Газеты кормятся у меня с руки. Я сумею преподнести историю так, что люди станут костерить вас, а не меня. Договор… Да, он не соответствовал общепринятым нормам морали, теперь я это знаю, но знаю также, что полученное на основании такого договора нельзя потребовать обратно. Вы передали мне картину в вашем доме…
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
