Берегиня сунула ладошку в задний карман джинсов и нащупала листок бумаги. План был при ней. Прекрасный план!
Она стала думать о слове «годится». Какая разница, о чём идёт речь – о пруде или о море (тем более, что в плане речь о море как раз и не шла)? Главное, что «Стрелка» годится для плавания.
Берегиня видела, как Доуги своими руками превратил старую, разбитую посудину, которую кто-то бросил на берегу, в новенькую, блестящую красную шлюпку, в которой она сейчас сидела. Она видела, как он часами шлифовал старую древесину, пока та не стала гладкой как шёлк, как он слой за слоем покрывал лодку ярко-красной краской. Слой за слоем. Столько слоёв, что она сбилась со счёта.
И вот наконец настал день, когда Доуги вытащил шлюпку из подвала своего дома, где он трудился над ней, и потащил её по траве прямо к Ключу. Берегиня шла за Доуги по пятам. Они оба залезли в шлюпку, Доуги оттолкнулся от берега, и новенькая «Стрелка» закачалась в прибрежных волнах.
Синь была против авантюр, связанных с морем и вообще с водой. В этом смысле она была точь-в-точь как Верт. «С-с-с-сухопутные к-к-к-крысы», – посмеивался над ними Доуги.
Берегиня не знала, кто был её родной отец, но это было не важно, потому что в соседнем доме, в двух шагах от неё, жил Доуги, который всегда дарил ей новые майки, чинил старенький зелёный «додж» и каждый вечер играл для них с Синь на укулеле. Он прозвал её Пчёлкой, глядя, как она начищает воском доски для сёрфинга, видел, как она родилась на свет. В общем, пока Доуги жил по соседству, Берегине и совсем не нужен был отец. Доуги был каждый день в её жизни, все десять лет. Он даже придумал ей ласковое имечко, каким отцы называют своих любимых дочурок, – Крошка-Хорошка.
Доуги был невысоким, ростом чуть повыше Берегини. Но он был сильный, плечистый, немножко похожий на медведя, и казался большим и внушительным рядом с миниатюрной, тоненькой Синь.
Когда Доуги предложил Синь присутствовать при первом спуске «Стрелки» на воду, она скрестила руки на груди и нахмурилась.
– Мне и тут, на берегу, неплохо, – покачала она головой и указала себе под ноги, на землю.
Берегиня знала, что Синь не любит воду, которую они с Доуги просто обожали, а Синь не согласится даже сесть в «Стрелку» ни за что на свете.
– Б-б-б-будем держать эту ш-ш-шлюпку здесь, – сказал Доуги («Здесь» означало: «На пруду, возле канала»). – Эт-т-то от-т-тличная ш-ш-шлюп-п-ка для п-п-п-пруда. – И добавил: – Здесь б-б-б-безопасно.
Червячок сомнения снова зашевелился в душе у Берегини сильней, чем раньше. Чтобы угомонить его, она досадливо тряхнула головой.
Доуги построил небольшой причал, который выступал вперёд, вдаваясь в мелкие воды пруда. Причал Синь.
Когда Берегиня отправлялась в плавание вместе с Доуги, Синь выходила на причал со своим жёлтым складным стулом и усаживалась на самом его носу. Она обязательно надевала спасательный жилет.
«Кто-то должен работать спасателем», – говорила она.
Доуги и Берегиня посмеивались над ней. Они-то отлично знали, что если Синь, пусть и в жилете, очутится в воде, то она никого не сможет спасти. Наоборот, придётся срочно спасать её. «Я дважды побывала в воде, – говорила Синь, не обращая внимания на их насмешки. – И, слава богу, осталась жива. Вот так-то».
Впервые Синь оказалась в воде, когда на свет появилась Берегиня. Это было не в пруду, а там, где катаются сёрфингисты, то есть прямо в Мексиканском заливе. Синь столько раз рассказывала про это Берегине, что та могла в красках представить себе всё произошедшее, словно сама побывала там. «Тогда я искупалась впервые в жизни, – этими словами Синь всегда завершала своё повествование. И прибавляла: – И ты тоже, сладкая моя горошинка».
Про второе своё купание она никогда не рассказывала. На все расспросы она коротко отвечала: «Всё. Хватит с меня двух раз».
Берегиня, впрочем, не слишком ломала голову над загадочными купаниями Синь. Гораздо больше её занимала шлюпка.
Доуги показал ей, как надо грести, научил её обращаться с вёслами, чувствовать движение шлюпки, управлять ею.
Это была чудесная маленькая шлюпка. Берегине нравилось, когда она покачивалась на вершине волны, но не очень высоко, так что двумя дюймами ниже, там, где в воду падает солнечный луч, можно было разглядеть поселившегося здесь морского окуня, а рано поутру – застать компанию шилохвостых скатов, которые дожидаются прилива, чтобы с ним вместе уйти обратно в океан.
Скаты были словно красивые морские птицы, летящие сквозь воду. Их широкие крылья развевались и трепетали в такт океаническим течениям. Они казались Берегине морскими ангелами. Берегиня никогда не видела настоящих ангелов, но представляла себе их именно такими, похожими на серо-коричневых шилохвостых скатов, когда те скользили рядом со «Стрелкой».
Они были – оле-о-ле-о! Лучше и не скажешь.
«Осторожней! С-с-с-следи за их хв-в-востами!» – предупреждал Доуги. Берегиня отлично знала, как опасны их колючие хвосты. Но каждый раз, видя, как скаты скользят под водой, она вспоминала про ангелов.
Потом Доуги добавил ещё одно предостережение, которое уже не касалось скатов. «Никогда не п-п-п-приближайся…» – начал он и, не договорив, показал пальцем на узкую прорезь между песчаными дюнами – канал, по которому в пруд поступала вода из океана, так что он то наполнялся во время прилива, а то мелел, когда начинался отлив.
Берегиня знала, что если оказаться возле канала во время отлива, когда луна начнёт вытягивать воду из пруда, то шлюпку утащит по каналу прямо в океан. На это и был расчёт. Смотри пункт «Ж».
Берегиня посмотрела вверх. Наконец-то показалась луна, вернее, крохотная горбушка, верхушка луны, выглянувшая из-за какой-то невидимой на чёрном ночном небе кучи облаков.
– Ну вот, уже почти! Осталось чуть-чуть! – сказала она.
И луна, словно откликаясь на её слова, послала ещё одну волну, которая прокатилась под днищем шлюпки, подняла её высоко вверх и с громким, решительным стуком ударила о причал. Верёвка совсем ослабла. Несомненно, это был знак.
– Наконец, пора! – с этими словами Берегиня изо всех сил рванула ослабевший узел, которым шлюпка была привязана к причалу.
Пункт «Е» – есть!
Есть! Есть! Есть! Возбуждение передалось и шлюпке, и по ней в предвкушении свободы прошла дрожь – от носа до кормы. Вперёд! В открытое море! Стоя в шлюпке, Берегиня принялась отплясывать пиратский танец под чёрным ночным небом, глядя на поднимающуюся полную луну.
Но, вместо того чтобы направиться к каналу, как задумала Берегиня, шлюпка вдруг развернулась, и её потащило в противоположную сторону, прямо к солёным болотам, то есть именно туда, куда Берегиня совсем не собиралась плыть.
40
– НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!! – закричала Берегиня. – Нет-нет-нет-нет!!!
