Книга Тени школы Кейбл. Избранницы тьмы - Эбигейл Гиббс

Я заметила, как его глаза темнели от гнева, но это было ничто по сравнению с тем, что чувствовала я. Я никак не могла отдышаться, а искры все еще жгли мне ладонь. С моего языка готовы были сорваться несколько заклятий, которые как минимум упекли бы ее в больницу.

— Отэмн, ты себя не контролируешь, тебе нужно…

За углом послышались оживленные голоса, и он замолчал на половине фразы, подождал, пока они пройдут, и перешел на сейджеанский.

— Aclean. Успокойся. Сделай несколько глубоких вдохов.

Я закрыла глаза, заставляя воздух заполнить легкие, и ждала, пока гнев вытечет.

Я попыталась не думать о ней, попыталась не думать ни о чем, оцепенеть, но это было невозможно из-за шума его дыхания, которое было еще более хриплым и неровным, чем мое. Слушая его, я чувствовала, как ярость отступает и ее место занимает стыд. Стыд, а затем страх, когда я полностью осознала, что натворила.

Предыдущий хранитель был изгнан за то, что смертельно — случайно! — ранил ученика. Но я-то намеренно пыталась причинить вред человеку. За такое преступление Терра предусмат­ривали куда более строгое наказание. Смерть.

Я открыла глаза. Принц стоял все так же, но хладнокровие его испарилось.

— Ты что, с ума сошла?! — взорвался он после минутного молчания.

Он разжал руки и, разведя их в стороны, сделал шаг ко мне. Я прижалась к стене.

— Ты вообще понимаешь, что только что хотела сделать?

Каждый раз, когда я пыталась вдохнуть, мне не хватало воздуха, а когда я покачала головой, моя нижняя губа начала дрожать.

— Я не хотела, она спровоцировала меня…

— Как давно она над тобой издевается?

Правой рукой он ударил по кирпичной стене возле моей головы и наклонился совсем близко ко мне.

Я нервно взглянула на его растопыренные пальцы.

— Ч-что?

— Ты — герцогиня, тебя с детства учили не терять самообладания. Она, должно быть, уже давно испытывает твое терпение, раз ты сорвалась. Так сколько?

Я пожала плечами, глядя на его туфли, чтобы избежать огня, что горел в его глазах.

— Может, год.

— Со времени твоего приезда?! Почему же ты не пожаловалась? Я слышал, что она говорила. Это были не просто оскорбления, это был расизм!

— Да ничего страшного…

— Ничего?! — повторил он, поднял левую руку и практически соединил большой и указательный пальцы, оставив лишь минимальный зазор. — Отэмн, оставалось вот столько, и ты бы разорвала ее на куски! Еще чуть-чуть, и ты бы нарушила Терра! Я не буду сообщать об этом, но, если бы заклятие долетело до нее, спасти тебя не смог бы уже никто.

Я сморгнула слезы, чувствуя смесь облегчения и ужаса, потому что он говорил правду. Если Терра были нарушены, то прятаться было негде. И снисхождения в суде тоже ждать не приходилось, ведь только на этих договорах держался мир с людьми.

— Я знаю, — прошептала я. — Знаю.

Он закрыл глаза и, тяжело вздохнув, уперся второй рукой в стену с другой стороны моей головы.

— У тебя есть предсмертное желание? Судя по тому, что ты только что сделала, видимо, есть.

— Я… я…

Я не могла ни ответить, ни даже покачать головой. Вместо этого я перестала сдерживать слезы, которые потекли по щекам и закапали на землю, когда я опустила голову.

— Отэмн?

Мое прерывистое дыхание превратилось во всхлипывания, а всхлипывания — в рыдания. Теперь мне было не остановиться. Хоть это я понимала. Это был ненасытный зверь, чье прикосновение стало мягким и легким летом, когда появилась надежда. Но это был обман — мягкие, заманивающие движения. Он вернулся. И все же… Хотя я медленно затухала, сотворила его не я. Нет. Все было из-за него. Из-за принца.

— Отэмн Роуз? Скажи мне, что ты это не серьезно.

Теперь краткий момент лести в машине неделю назад вызывал во мне отвращение, ведь это он вытащил из меня все то, что, я понимала, лучше похоронить для моей же пользы и душевного равновесия.

— Пожалуйста.

Я ничего не могла сказать.

— Отэмн, предсмертное желание? Ты что, хочешь сказать, что думаешь покончить с собой? Mortalitas voltana? — Его лицо осунулось, а руки легли мне на плечи и легонько меня встряхнули.

Я приподняла плечи, хотела пожать ими, показаться беспечной, но не могла собраться с силами, чтобы сделать это, чтобы отрицать сказанное им.

— Нет? Значит, ты об этом думала?

Я коротко кивнула.

— Н-но почему? Из-за чего? Это из-за твоей бабушки?

Он потряс меня сильнее, а когда я не ответила, прижал меня к себе и крепко обнял. Я отстранилась, рыдая все сильнее, и, запинаясь о свои же ноги, попыталась отодвинуться от него как можно дальше.

— Отэмн? Почему? Расскажи мне!

Из-за тебя! — хотела закричать я и так бы и сделала, если бы это было полностью правдой. Но это было не так. Из-за всего.

— Э-Экстермино… Не смогла спасти того человека… В-Вале­ри… Твои идиотские приказы о моей бабушке! Я ненавижу эти приказы!

Заплаканными, непрерывно моргающими глазами я видела, что он в ужасе смотрит на то, как я отступила в сторону, призывая магию, которую еще будили во мне слова Валери, и взмыла в воздух.

Позволь мне снова онеметь, — подумала я. — Позволь максимально похоронить депрессию. Уж лучше похоронить, чем так.

Ветер бил меня по щекам — больно, уколами. Но за закрытыми глазами хлестал меня по щекам не ветер, а рука. Раз, еще раз. Да так сильно, чтобы остался след!

Перестань рыдать, дитя! Доброта даруется только сильным, ведь когда ты вырастешь, на твои плечи упадет целый мир. Ты моя наследница… Как ты смеешь? Как смеешь ты быть слабой? Как смеешь сбрасывать маску?