Сновидения всегда были весьма конкретными и доступными для понимания страждущих, поэтому священникам и другим храмовым служителям не было никакой нужды вмешиваться в исцеление. Описывая свой собственный опыт, Элиус Аристид (софист второго столетия) говорит, что даже его врач воздал должное четкости сновидения («Рассуждения о духовном», 47.57). Важно помнить, что в то время считалось, будто сны посылаются нам богами. И по сей день в сновидениях видят много загадочного — отсюда непреходящая мода на сонники и тому подобное. Интерпретация сновидений для расшифровки сообщений от бога воспринималась как должное во всей античной литературе начиная с Гомера («Илиада», 1.62-8) и далее.
Поскольку считалось, что спящий человек, как и умерший, весьма близок к прямому контакту с богами, то сны рассматривали не как цельные истории (что характерно для дня сегодняшнего), а как серию символических картинок. В результате греки стали чрезвычайно изощренными в классификации сновидений, их кратких описаниях и той поверхностной интерпретации, которой до сих пор богаты современные сонники. На самом деле толкование снов восходит еще к Древнему Египту. На папирусе из Британского музея (№ 10683), датируемом примерно II тыс. до н. э., среди всего прочего говорится: «Хорошо, когда ешь во сне мясо осла, ибо это означает продвижение по службе, но плохо, если совокупляешься с самкой тушканчика, поскольку в таком случае правосудие будет против тебя!» Эти избитые интерпретации были известны во всем эллинистическом мире, и во II в. до н. э. Артемидор Эфесский специально путешествовал по Средиземноморью, чтобы пополнить свой сонник более свежими толкованиями.
Инкубация — интересный предмет для исследования, в ходе которого можно обнаружить истории о сотнях удивительных исцелений. Что делать с ними? Отмахнуться? Это было бы рискованно и чересчур предвзято. Пытаясь понять древние культуры, не следует так бесцеремонно отклонять факты, когда они нам не нравятся. Может, объяснить выздоровления случайностью? Однако почему тогда их так много? Не исключено, что ради возвеличивания богов факты приукрашивались как пациентами, так и священнослужителями, но даже при допущении некоторой доли преувеличений все-таки остается твердый осадок свершившегося чуда. Здесь, по моему мнению, наибольшее значение имеют два фактора. Во-первых, состояние многих больных только улучшилось, а полного выздоровления, возможно, и не наступило, причем, во многих случаях, ситуация и не была очень тяжелой. Во-вторых, нельзя исключить и участие веры в избавлении от ряда психосоматических заболеваний. Вера пациентов возрастала при прочтении надписей на стенах внутри и снаружи храма, свидетельствующих о прошлых излечениях, тех самых надписей, которые дошли до нас, и две из которых я только что процитировал. В одиннадцатой главе я еще вернусь к вопросу о том, каким образом оптимизм и благие ожидания могут вылечить даже органические болезни.
Когда в начале девятнадцатого века гипнотизм заполонил собой умы, особенно в связи с успехами в терапии ряда заболеваний, возникла догадка, что он мог использоваться в храмах Асклепия. Эта догадка увековечена многотомными трудами, посвященными гипнозу. Хотя даже наш краткий обзор позволяет сделает вывод: для применения гипноза там не было никакой возможности. Если бы в инкубацию вмешивались служители храма (вводили бы пациентов в транс и внушали им мысли об излечении) — тогда, конечно. Но свидетельства того, что жрецы выступали в какой-то другой роли, помимо административной или сугубо деловой, отсутствуют. В «Здоровье» Аристофана описывается очевидец, который «наблюдал», как бог лечит больного в своем храме, и некоторые авторы предположили, что один из священнослужителей переодевался богом, выходил ночью к пациентам, вводил их в транс и лечил. Однако идея шоу с переодеванием вряд ли достойна серьезного обсуждения, к тому же ни один эллинист не поверит, что все именно так и было. Все факты указывают на то, что сцена лечения с участием бога приснилась очевидцу, а Аристофан перенес действие из мира снов в наш мир.
Не существует и никаких доказательств того, что в храмах якобы имели место гипнотические песнопения. В очень редких случаях один из служителей храма, закар (который часто оказывался искусным врачом), помогал пациентам интерпретировать неясные сновидения. И даже если это посчитать вмешательством, то надо учесть, что происходило оно уже после ночных событий и, следовательно, никак не могло быть связано с гипнозом. Аналогичным образом, отсутствуют доказательства в пользу теории самогипноза. Некоторые формы инкубации дошли под эгидой Церкви и до наших дней (в храме в Лурде или церкви св. Анны де Бопре), но мне никогда не встречались упоминания об использовании там гипноза или самогипноза.
Есть ли другие свидетельства применения гипноза в Древней Греции и Риме?
Ученик Аристотеля Клерх, живший, по-видимому, в конце IV в. до н. э., в одном из своих трудов, «О сне», описал, как один волшебник вытянул душу из спящего мальчика при помощи «психонасоса», в результате чего тело последнего стало неподвижным и нечувствительным к боли. Это наводит на некоторые размышления, но принимать их следует с величайшей осторожностью. Во-первых, «О сне» — выдуманный диалог; во-вторых, произведение в оригинале не уцелело, сообщение о нем существует только в виде фрагмента (фр.7) другого автора, Прокла, писавшего на семьсот пятьдесят лет позже; в-третьих, весьма вероятно, что мальчик спал и до извлечения души, а вовсе не был введен в сон при помощи гипноза; в-четвертых, мальчик, похоже, и остался спящим, а не перешел в восприимчивое состояние транса.
Греческий государственный деятель Солон, чья конституционная реформа была столь значительной, что Афины начали отсчет периода демократии с того года, когда он пришел к власти (594 г. до н. э.), считался также весьма неплохим поэтом. До нас дошли лишь отрывки из его поэм, но в одном длинном фрагменте, сохраненном Иоанном Стобийским в антологии, составленной в V в. н. э., в нескольких строчках описаны различные профессии. Основной целью автора было показать, что в каждой работе есть хорошие и дурные стороны: крестьянину, например, надо трудиться, не покладая рук, чтобы заработать на жизнь. В одном месте Солон уделил внимание целителям:
Другие, которые понимают работу Пайона (божественный лекарь, позднее отождествленный с Аполлоном) и разбираются в его лекарствах, становятся целителями. Но и их работа несовершенна, потому что маленькое недомогание порой становится затяжной болезнью, против которой бессильны все средства, в то время как другой больной с серьезным и тяжелым заболеванием излечивается вдруг одним прикосновением руки.
Поскольку здесь ничего не говорится о введении в транс, данный отрывок нельзя считать доказательством существования гипнотерапии в Древней Греции. Обычно строчки о быстром излечении тяжелого заболевания рассматриваются вне контекста, но, по-моему, вполне очевидно, что «прикосновение руки» упоминается автором в качестве чуть ли не случайного средства, а не какой-то особой методики. Тогда как гипнотерапия, наверное, заслужила бы отдельного, весьма специфического описания.
В трагедии «Вакханки», шедевре афинского драматурга пятого века Эврипида, говорится о том, как в состоянии экстаза последовательницы Диониса прокалывали себе щеки булавками, не чувствуя боли и без всякого кровотечения. А в кульминационной сцене пьесы вакханки галлюцинируют, будто царь Тебский Пентей, который сопротивляется введению в цивилизованной Греции этой варварской религии, стал львенком, и они разрывают его на части. Хотя данная пьеса часто упоминается в книгах по истории гипноза, мне кажется, воспринимать религиозный экстаз как гипнотическое состояние крайне неразумно и опасно.
