— О, спасибо, спасибо, любимая! Я знал, что сердце в этой груди золотое, да и грудь… хм… очень даже ничего.
Ольга немедленно зарделась и уже открыла рот, чтобы отменить свое предыдущее решение о совместном завтраке, но тут в дверь позвонили.
Если бы Ольга Ланская была чуть меньше рассержена на настырного Кирилла Сергеевича, она бы наверняка почувствовала, что за дверью стоит сама Судьба.
Ольга Ланская еще только собиралась просыпаться, а Кирилл Сергеевич Андреев едва приступил к приготовлению завтрака, когда Роман Ефремович Селиверстов-Панюшкин уже шел по бульвару, сосредоточенно шевеля губами и морща высокий лоб.
В деловых кругах Роман Ефремович был известен под кличкой Романоид, и разнообразные события и перипетии его жизненного пути были вполне достойны пера какой-нибудь Ксанны Эйприл, а то и самой Сандры Мэй.
В юности Романоид обладал не столько материальными, сколько духовными богатствами: приятной внешностью, мягким баритоном, густыми кудрями, нечеловеческим обаянием, умением задушевно петь под гитару про «конформиста Андрюччио» и сверхъестественным умением достать алкогольные напитки даже посреди пустыни. Нетрудно догадаться, что последнее обстоятельство делало его душой любой компании — особенно в жуткие годы всенародной борьбы с всенародным же пьянством, — в то время как все остальные качества служили мощным магнитом для всех особей женского пола, достигших половой зрелости.
В этом отношении они были страшно похожи с Лялей Бескозыркиной. Но если Ляля привыкла находиться в состоянии постоянного поиска Идеала, т. е. была стороной несомненно активной, то Романоид, в силу мягкости своего характера, согласился на позиции ведомого, с годами приобретя привычку постоянно жениться. Большинство женщин, на которых Романоид уже когда-либо женился, считали эту привычку вредной. Те, кто только планировал стать следующей женой, — полезной. А сам Романоид тихонько вздыхал и находил ее крайне утомительной.
Однако остановиться уже не мог.
Кроме того, как и всякий мужчина, Романоид периодически испытывал необыкновенный прилив энергии и желание достичь определенных высот в жизни.
Когда в чести были высоты интеллектуальные, Романоид честно хотел получить высшее образование и к настоящему моменту являлся почетным студентом первого курса нескольких столичных вузов.
Когда же вся страна взялась зарабатывать деньги и слово «буржуй» временно перестало быть обидным и ругательным, Романоид, к тому времени уже не столь кудрявый, чуть менее резвый и немного запутавшийся в количестве жен, честно ринулся в мутные волны рыночной экономики.
И нельзя сказать, что ему не хватало ума, таланта или, к примеру, знания экономических законов. Просто Романоид оказался невезучим. Не совсем, а слегка, что еще хуже. Будь его невезение более глобальным, он бы с первого раза обжегся так, что больше никуда бы и не сунулся. Но Романоид ухитрялся проигрывать постоянно, но по чуть-чуть, а это только подстегивало надежду на то, что рано или поздно он свой джекпот сорвет.
Начнет торговать лесом — депутаты наложат вето на использование народного достояния частными лицами. Скинет лес по дешевке, на выручку откроет швейный кооператив — сей момент начинают возрождаться старейшие производства типа «Трехгорки» и «Большевички».
Плюнет на кооператив, пойдет торговать подержанными иномарками — таможенный сбор повысится в десять раз именно в тот день, когда первая партия должна прийти из-за кордона. Займется морожеными окорочками — санитарные службы выяснят, что иностранных птиц есть нельзя.
И так все время!
В последние полтора года, истомленный с одной стороны борьбой за благосостояние, с другой — возрастающим раздражением собственных супружниц, Романоид прибился к рекламному бизнесу и затих в изнеможении. Дела шли ни шатко ни валко, фирма его была настолько маленькой, что на нее никто особенно не покушался, но достаточно большой, чтобы обеспечивать хотя бы первый эшелон бывших жен, однако душа Романоида, насмотревшегося на «лексусы» и виллы коллег по бизнесу, взалкала настоящего богатства.
После недолгого раздумья постаревший и помудревший Романоид понял, что единственный путь к богатству — наступить на горло собственным амбициям и слить свой капитал… вернее, капитальчик в чей-нибудь успешный и стабильный бизнес. Как это сделать элегантнее всего, Романоид знал точно. Конечно, жениться.
Приглашение в намечающийся круиз досталось Романоиду по знакомству, а во время одной из корпоративных тусовок три дня назад он выяснил, что счастливый жених Элеоноры Константиновны Бабешко — это бывший сожитель Ольги Ланской, сбежавший от нее аккурат на прошлой неделе.
Романоид навострил уши и начал собирать информацию. Коллеги весело перемывали кости Элеоноре («То-то я смотрю, расцвела наша девочка. Пожилая…»), бывшему сожителю («Есть вещи, которые мужик не должен делать за деньги. Только за очень большие деньги!»), но больше всего доставалось Ольге Ланской. Позора и унижения Железной Леди ждали с каким-то сладострастным нетерпением, всем хотелось присутствовать при первой встрече Ольги и пары влюбленных голубков.
Романоид не зря потратил время, проведенное в браках с самыми разными женщинами. За эти годы он научился разбираться в самых тонких нюансах женской психологии, ухитрившись постичь даже пресловутую «женскую логику» — разумеется, не полностью, но в объеме вполне достаточном, чтобы войти в доверие к любой даме, которая будет иметь счастье его заинтересовать.
План родился мгновенно, простой и ясный, практически идеальный и не требующий никаких уловок и двусмысленных с точки зрения морали поступков.
Он придет к Ольге домой и выпьет с ней чайку. Дальше — по обстановке, но в какой-то момент он возьмет ее за руку и серьезно объяснит, что вовсе не собирается врать, что влюблен в нее с первого дня знакомства. Скупо, по-мужски скажет, что он, деловой партнер Ольги Ланской, Роман Ефремыч Селиверстов-Панюшкин, хочет просто поддержать старую подругу, предложить, так сказать, плечо и локоть.
И если растерянная, расстроенная, обиженная Ольга примет означенные плечо и локоть, то там и до руки и сердца рукой подать, что неминуемо повлечет за собой слияние не только душ и тел, но и капиталов… Одним словом, Романоид в грядущем круизе собирался торжественно занять место вероломного Петечки, о чем и хотел известить Ольгу заблаговременно.
Вот почему Роман Ефремович Селиверстов-Панюшкин шел в такую рань пешком по бульвару, сосредоточенно шевеля губами и морща высокий лоб. Примерно через полчаса он пересек тихий двор, вежливо поздоровался с бдительными старушками и торжественно вознесся на лифте навстречу неизвестности, понятия не имея, что является в этот момент вестником Судьбы.
Когда раздался звонок в дверь, Ольга сгоряча вообразила, что это одумавшийся Петечка, и метнулась в комнату, чтобы убрать компромат в виде разбросанной мужской одежды. О компромате в виде Кирилла Сергеевича она как-то забыла, да и убрать его так же запросто возможным все равно не представлялось.
