— Я не спросила, — растерянно ответила Аня, — сказали в ректорат.
— А по какому вопросу?
— Не знаю, — призналась она. Женщина улыбнулась.
— Первокурсница?
— Да. Исторический…
Секретарша кивнула понимающе — все первокурсники похожи в своей нерешительности и обратилась к своей молодой коллеге:
— Ты вызывала на пятнадцать Хотькову с первого курса исторического?
— Ну, — отозвалась та.
— Подойдите к ней, — сказала Ане женщина. Аня подошла.
Красотка скептически осмотрела ее и бросила:
— Что ж ты к Анне Петровне обращаешься, когда вызывала тебя я.
— Я не знала, кто меня вызывает.
— Надо было спросить. Садись, жди. Вызову.
От такой бесцеремонности Аня совсем запаниковала. Просидев минут пять, она почувствовала, что начинает злиться: в конце концов она защищала свою честь, ведь никто и не подумал заступиться за нее.
Наконец из двери с табличкой «Проректор» вышел моложавый, спортивного вида мужчина в свободном свитере, оглядел приемную, остановил взгляд на Ане и спросил:
— Хотькова?
— Да.
— Входи.
Аня поднялась, подумала, что проректор очень похож на спортсмена, поймала на себе любопытный взгляд красотки и вошла в просторный, хорошо обставленный кабинет с селектором на тумбочке. За столом сидел пожилой, видимо, не очень здоровый человек; под глазами, прикрытыми дымчатыми стеклами очков, виднелись набрякшие мешки. По всей вероятности, он и был проректором.
Молодой мужчина коротко представил ее — «Хотькова» — и усадил в кресло у стола, а сам сел в другое, напротив.
— Что же вы, Хотькова? Нехорошо… — сказал проректор.
Аня напряглась — кажется, сбываются самые худшие предположения, — прошептала:
— А в чем дело? Мужчины переглянулись.
Во рту у нее пересохло, руки сделались влажными и холодными.
— Почему вы скрыли от нас… — начал было проректор. Аня не выдержала напряжения и довольно резко перебила его:
— Я и не собиралась скрывать. Это же смешно — там было полно народу и все видели!
— Успокойтесь, — остановил ее проректор, — вы напрасно нервничаете. Мы понимаем, что вас многие видели, но мы-то не знали.
— Ну вот, теперь знаете, — пробормотала Аня тоном приговоренного, уже положившего голову на плаху.
А почему ты сама не написала в анкете? — строго спросил моложавый в свитере.
«Еще ничего не решили, а он уже тыкает мне», — подумала Аня и вяло спросила:
— В какой анкете?
— Ну прямо детский сад! — возмутился мужчина. — В той самой, которую заполняла при поступлении в институт.
«Бред какой-то…» — подумала Аня и решила, что лучше ей молчать и не задавать никаких вопросов, пока не поймет, чего они от нее хотят. Она с опаской переводила взгляд с проректора на моложавого, а тот с напором и довольно фамильярно продолжал:
— Надо было написать, что ты кандидат в мастера спорта по легкой атлетике. Если бы мы с самого начала знали…
Аня уже плохо понимала, что бы они сделали, если бы знали с самого начала. Ей стало ясно одно: вызвали из-за ее спортивного прошлого, узнали случайно, и теперь она им зачем-то нужна.
«Вот же трусиха», — подумала она, несколько раз глубоко вздохнула, успокаивая колотившееся сердце, и свободно откинулась на спинку кресла.
— Я перестала заниматься спортом, потому и не написала ничего. — Теперь она обращалась к моложавому, которого точно определила как человека из мира спорта.
И действительно, после ее слов он заговорил так, как и должен говорить настоящий тренер, — с нажимом, издевкой, стремясь завести и раскачать:
— Что же это получается, Хотькова? Побегала, побаловалась и отвалилась? Нет, так не пойдет. Государство на тебя огромные деньги потратило, и ты обязана…
— Ничего я не обязана, — с вызовом произнесла Аня и взглянула на проректора. — Что государство на меня тратило, я ему сполна вернула, занимала призовые места в юниорских соревнованиях. И не я отвалилась, как он изволил выразиться, а меня отчислили по достижению критического возраста. Старая стала для юниорской группы, а по взрослым нормативам результат не тянул.
— Почему вы кричите? — удивился проректор.
— Извините… — буркнула Аня и подумала: «Действительно, чего это я вдруг раскричалась?» — Знаете, — уже спокойнее продолжала она, — мы всяких слов о том, что обязаны, должны, перед каждым соревнованием наслушались — во! — Она резанула себя ладонью по горлу. — Только аутотренингом себя настроишь, нервы в порядок приведешь, приходит старший тренер из таких вот, как он, — она указала на моложавого, — и начинает бубнить о долге, о чести, и весь аутотренинг псу под хвост. А вместе с ним — и пара сотых с результата.
— Владимир Сергеевич не тренер, а заведующий кафедрой физической подготовки, — представил проректор, — мастер спорта и кандидат наук.
Аня смутилась:
— Простите, я не знала.
— Ничего, — примирительно улыбнулся Владимир Сергеевич. — Спасибо вашей старосте — проинформировала, а то так бы ничего и не узнали. А скажи, ты сейчас за сколько сотку пробежишь?
— Не знаю, — смутилась Аня от его дружеского тона, — я год секундомер в руки не брала.
— Понимаешь, Хотькова, нам на городскую студенческую Олимпиаду спринтер в женскую команду во как нужен, — и Владимир Сергеевич повторил жест Ани, проведя себе ладонью по горлу. — Выручай.
— Неужели во всем институте спринтеров нет?
— Есть, а как же! Только они не бегут, а ползут.
— В закрытом помещении? — неожиданно для себя задала вопрос Аня.
— В закрытом.
— Когда Олимпиада?
— Через месяц, — оживился Владимир Сергеевич. — Ты за месяц восстановишься. Для нашего уровня хватит.
— Кроме вашего уровня, у меня еще и спортивная гордость есть! — огрызнулась Аня.
— Ну Хотькова, ну Анечка, сбегай, что тебе стоит! Ты ж в Ярославле призовое место заняла.
«Все знает, доложили, зачем тогда анкеты писать?» — подумала Аня, а вслух произнесла:
— Когда это было!
— Для профессионала не так уж и давно, — не отступал Владимир Сергеевич.
— Сбегаю разок, а потом от вас не отвяжешься, — ворчливо сказала она тоном завзятой чемпионки, понимая, что уже согласилась.
Обстановка спортивного зала, как и в прежние времена подействовала на Аню возбуждающе. Она даже не ожидала, что все в ней так отзовется на, казалось, давно забытые ощущения: гулкие голоса, свистки тренеров, удары по мячу, лязг железа где-то в дальнем конце…
