Пита виновато подумала, что таким образом Тереза дает им понять: ей не нравится, что мальчика постоянно оставляют на ее попечение. В конце концов, она ведь еще и готовила, и вела все хозяйство, а единственной ее помощницей была неопытная девчушка, каждый день приходившая из деревни. Очевидно, на служанку взвалили слишком много обязанностей. Но когда ближе к вечеру головная боль заставила Терезу забыть обо всем и удалиться в свою комнату, Пита не на шутку встревожилась. Она постучалась в комнату служанки, принесла ей аспирин и попыталась выяснить, что случилось. Тереза, вопреки обыкновению, вовсе не была разговорчивой и общительной, а кроме того, у нее появились явные признаки жара. Измерив температуру, Пита ужаснулась — очень уж высокой она была, — сразу же разыскала Элен и попросила ее срочно вызвать доктора.
Миссис Рамбольд посчитала все это суетой, но тем не менее за доктором послала. Лишь взглянув на Терезу, доктор Джератти покачал головой и сообщил, что ее следует отправить в больницу. К сожалению, он не пояснил, что в городе и пригородах были зафиксированы вспышки брюшного тифа. На другой день, когда стало ясно, что у Терезы действительно тиф, Элен испугалась за Пола, однако при мальчике постоянно находилась Пита, которая и взяла на себя все заботы о нем, по крайней мере до конца опасного периода.
Нельзя сказать, чтобы вид Пола внушал какие-то опасения, напротив, за пять недель, проведенных на вилле, он загорел и поздоровел. И не без основания: Пол много гулял и почти не волочил ногу — прежде всего потому, что Пита раз в день делала ему массаж, постепенно выправляя пораженную ногу. Но случись ему серьезно заболеть, и он снова будет отброшен назад в своем развитии. Понимая это, девушка стремилась уберечь мальчика. В следующие несколько дней она постоянно опекала его, готовила ему еду, кипятила все питье. Ее мучила совесть, что они все время оставляли мальчика с Терезой, но теперь Пол был доволен, поскольку Пита была рядом с ним.
Когда прошел первоначальный страх, Элен вернулась к своей обычной жизни — обедала и ужинала вне дома, осматривала достопримечательности и посылала Терезе в больницу цветы и фрукты, чтобы ее совесть была чиста. Граф Ференци проявлял некоторое беспокойство о Пите, считая, что ей не следует брать на себя столько забот о сыне Элен. С другой стороны, не мог он осуждать и Элен. В конце концов, они с ней были старыми друзьями, причем Элен была одной из самых привлекательных женщин среди его знакомых. И все же Ференци не без тревоги смотрел на Питу, считая, что она слишком изнуряет себя и что ей не мешало бы изредка присоединяться к ним с Элен. Но Пита лишь весело махала им вслед рукой, когда они уезжали на прогулку и радостно шла с Полом в сад, где они и проводили почти все время в те неспокойные дни.
Когда прошла неделя, обитатели «Виллы кипарисов» вздохнули с облегчением. Тереза уже выздоравливала, а для ведения хозяйства на вилле Элен подыскала более или менее подходящую замену. Жизнь налаживалась. Элен теперь вдруг обиделась на Питу, которая по-прежнему отказывалась передать кому бы то ни было заботы о Поле. Ее не мог переубедить даже граф, хотя по вечерам, когда ребенка укладывали спать, он не нуждался в чьих-либо заботах. Впрочем, Элен тяготилась сыном, и если Пита с пониманием относилась к тому, что он боялся оставаться один на один с незнакомой служанкой, то мать мальчика в таких случаях лишь пренебрежительно усмехалась.
К концу второй недели друзья решили, что опасность вспышки тифа миновала, и в честь этого обстоятельства устроили званый ужин, на который Элен пригласила графа и двух-трех ближайших соседей. Однако после ужина Пита вернулась к себе в комнату вся какая-то разбитая и почему-то очень усталая. А на следующее утро почувствовала, что не в силах встать с постели. Когда обеспокоенная Элен зашла навестить девушку, глаза ее блестели, на щеках появился лихорадочный румянец, и она бормотала что-то о Майке, с которым они поедут в Англию, в «Грейледиз».
Элен тотчас послала за доктором и за графом. Доктор в этот раз выглядел мрачнее, чем обычно, а граф Ференци возражал против перевода девушки в больницу — он предложил устроить ее в женский монастырь — обитель Святого Креста, где за ней будут ухаживать наилучшим образом. Доктор согласился, и Питу в машине графа отвезли в обитель и поместили в одну из госпитальных комнат. Девушка, впрочем, не воспринимала происходящего, так как сейчас обитала в каком-то ирреальном мире. Она снова была в «Грейледиз», осматривала детскую комнату вместе с миссис Беннет и снова и снова говорила ей, что предпочтет эту комнату любой другой. Потом она показывала Полу корабли в далеком море, затем мокла под дождем в лондонском аэропорту и думала о встречавшем ее человеке. Он походил на Майка, но это был совсем не Майк, и к тому же она ему явно не нравилась. Но когда он улыбнулся, на душе у нее стало легко. Ей хотелось, чтобы он улыбался и улыбался…
Иногда Пита приходила в себя и видела вокруг монахинь в белых одеждах. Она слышала чьи-то спокойные голоса, чьи-то холодные руки касались ее лба. Потом же она снова впадала в забытье и начинала странствовать по Франции.
Когда она наконец снова пришла в себя, у ее кровати сидел какой-то человек. Должно быть, доктор Джератти. Пита отвернулась и закрыла глаза — слишком уж яркий был свет. Ей очень хотелось пить, губы ее пересохли… И ее вдруг стали поить. Конечно же это опять доктор Джератти! Странно, что маленький, толстый, лысый доктор-итальянец так похож на Джеффри Вентворта, и даже глаза у него такие же серые и строгие. Правда, теперь глаза эти вовсе не были строгими, взгляд их стал мягким и добрым, и заговорил он с ней также мягко и доброжелательно:
— Вот, попейте еще немного, прошу вас. Право, это пойдет вам на пользу.
Питье и вправду было приятным и холодным, как вода из горного ключа, а главное, от него прояснилось в голове. Девушка так долго пребывала в мире видений, что теперь, чувствуя дикую слабость, боялась снова оказаться во тьме. Она протянула руку тому, кто ее напоил, и он ободряюще пожал ее. Надо же, словно та же самая рука, которая однажды в обеденном зале лондонской гостиницы подала ей носовой платок!.. Она снова взглянула на лицо сидевшего рядом человека и поняла, что это вовсе не доктор Джератти. И конечно, не Майк, которого не было в живых. Но значит, это…
— Да, это я, — улыбаясь, ответил Джеффри Вентворт без всякой насмешки. — Я, и никто иной. Мне было интересно, скоро ли вы меня узнаете?
Глава 12
Если бы Пита не была такой слабой, она бы не растерялась, сделав столь удивительное открытие — перед ней, оказывается, вовсе не доктор Джератти, а человек, которого она по-прежнему считала своим опекуном. Сейчас же девушка просто лежала и смотрела на него в полном молчании, а потом на глазах у нее появились слезы.
— Ну, ну! — воскликнул Джеффри. — Только не плакать. Если мое присутствие так на вас подействовало, меня попросят удалиться, но я хотел бы прежде знать, не стало ли вам лучше.
— Мне… мне намного лучше, — ответила Пита шепотом, с трудом выговаривая слова.
— Вот и хорошо, — улыбнулся Вентворт.
— Но… я не ожидала… вас увидеть.
