Он со стыдом почувствовал, что краснеет.
– Почему я должен вас бояться?
– Вот это мы сейчас и выясним. – Ее голос смягчился. – Пожалуйста, посиди, поболтай со мной. С тех пор как Дорис уехала в школу, мне так одиноко.
– Но ее брат все еще в Парраматте.
– В отличие от своей сестры он мне не друг. Они пристально смотрели друг другу в глаза.
– Но когда-то был другом, – сказал наконец Крег. – Я ведь видел вас вместе у фонтана губернаторского дома.
Настал ее черед покраснеть.
– Это была детская любовь, Мы ведь были тогда совсем еще детьми.
– Но сейчас-то вы не маленькая девочка. Она насмешливо улыбнулась.
– Мне кажется, ты ревнуешь. Он фыркнул:
– Я? Ревную вас?
– А почему бы и нет? Или ты не считаешь меня привлекательной?
Крег отвел глаза.
– Конечно же, вы очень хорошенькая девушка. Но какое это имеет значение?
– Ты не любишь хорошеньких девушек? Но ведь девушек-то ты любишь?
– Да, я люблю девушек! Всегда их любил! – воскликнул Крег.
– Значит, ты и меня любишь?
Он медленно подошел к ней и уселся на балюстраду.
– Да, я очень хорошо к вам отношусь.
Адди устроилась поудобнее на своем диване и, прищурившись, посмотрела на молодого человека.
– Почему ты не хочешь принять мою дружбу? – спросила она.
Крег не знал, что ответить. Как сказать ей правду? Как сказать, что он безумно влюбился в нее с первого взгляда, еще на балу у губернатора? Вот уже три года он мечтает о ней днем и ночью. И не только мечтает, но и представляет, как они занимаются любовью. Но это – не просто физическое влечение. Его привлекает в ней все, абсолютно все. Он хочет обладать не только ее телом, но и сердцем. Больше всего на свете он хочет слиться с ней в одно целое, как в той греческой легенде, которую рассказывал ему отец, когда он был совсем крошкой.
Уже не владея собой, словно в каком-то трансе, Крег заговорил:
– Когда великий бог Зевс сотворил жизнь, мужчина и женщина были единым целым. Зрелище оказалось довольно скучное, и в конце концов богам надоело смотреть на лениво ползающих бесполых слизняков, и в своей бесконечной мудрости Зевс разделил людей на мужчин и женщин. Затем он расселил их по всему миру, велев им: «Каждый из вас должен найти свою половину, без нее вы будете чувствовать себя одинокими и уязвимыми и будете переносить муки нестерпимые». Приветствуя решение Зевса, боги захлопали в ладоши. А мужчины и женщины стали прибегать ко всевозможным хитростям, и это породило любовь, ненависть, ревность и прочие чувства.
Адди слушала Крега, приоткрыв рот, и постепенно тело ее наполнялось той сладостной ленивой истомой, которая предшествует любви. Но нет, мысленно поправилась Адди, в сущности, она думает не о любви, а о вожделении. В их с Джоном отношениях, во всяком случае, истинной любви не было…
– Ты питаешь ко мне такие чувства? – спросила она с дрожью в голосе, когда Крег умолк.
Он молча кивнул и пристально посмотрел на нее. Невольно опустив взгляд, она уставилась на его штаны и заметила очевидный признак его страстного к ней влечения.
– Ты хочешь меня? – шепнула она.
– Ужасно хочу. И так с самого начала. Как только увидел на балу.
Она протянула к нему руки:
– Сядь рядом со мной. Потрогай меня.
– О Господи! – Крег опасливо осмотрелся: не наблюдает ли кто-нибудь за ними? Он никого не заметил, но все же чувствовал какую-то незримую угрозу.
– Ну, иди же.
Он сел рядом с девушкой. Ее руки обвили его шею, губы приблизились к его губам.
– Это сущее безумие, – пробормотал он. – Здесь, на вашей веранде… – Но искушение было слишком велико, и он не смог его преодолеть.
В прежние времена поцелуй всегда представлялся Адди чем-то вроде легкой закуски перед обедом. Сам по себе он мало ее волновал, даже с Джоном Блэндингсом, Но теперь у нее возникло совсем другое чувство.
– Это мой первый настоящий поцелуй, – прошептала она, прижимаясь губами к его шее.
– Шотландцы – народ недоверчивый. Так я вам и поверил, что это ваш первый настоящий поцелуй, – сказал Крег, ероша ее волосы.
– Но я говорю правду. – Адди заглянула ему в лицо, и ее глаза казались Крегу изумрудами. – Все поцелуи до этого были просто игрой. А по-настоящему меня еще никогда не целовали. Мой дорогой, я так люблю тебя. Не просто люблю, обожаю.
– И я обожаю вас. – Он взял ее за руку и поцеловал ладонь.
Адди, затрепетав, погладила его по щеке.
– От твоих прикосновений у меня все начинает гореть. Где бы ты ни притронулся, то же самое. – Она взяла его большую руку и поцеловала указательный палец. Затем сунула его в рот. – Ты такой сладкий. Я хотела бы обцеловать тебя всего-всего.
– Боже, – выдохнул он, отодвигаясь. – Если вы меня не отпустите, у меня может случиться… неприятность в штанах.
Она рассмеялась.
– Бедный мой дружок, я знаю, какие муки ты терпишь. – Она притронулась к своей юбке. – И у меня все горит. Я не хочу больше ждать. Скажи, когда и где. Может, в сарае?
– Слишком рискованно. Встретимся в какой-нибудь хижине подальше от дома. Поезжайте прямо на север до изгороди, оттуда вам останется проехать полмили на восток.
– А когда? – спросила она с нетерпением в голосе. Он ухмыльнулся.
– Ровно через столько времени, сколько понадобится, чтобы туда доехать. Я поеду минут на десять пораньше, чтобы никто ничего не заподозрил. – Он поцеловал ее в щеку, сбежал по ступеням и ринулся в сторону конюшни.
Сарай для инструментов, выбранный им как место для встречи, стоял на берегу еще безымянной реки. Ежедневно объезжая ферму, Крег никогда не переставал по-детски любоваться экзотическими австралийскими деревьями – растущими у самой воды огромными эвкалиптами с узловатой корой красного и белого цвета, с извивающимися, словно змеи, сучьями.
Его лошадь запрядала ушами, заметив перебегающего дорогу динго. Над головой высоко в небе летело словно стрела стадо гусей. С ветвей эвкалипта доносились всевозможные звуки, издаваемые попугаями, какаду, лори, ястребами и воронами. Чуткое ухо Крега различило незнакомую песню какой-то новой птицы, прилетевшей из-за Голубых гор, из Неведомой страны.
«Если бы только у меня были крылья», – подумал Крег. Он всегда страстно мечтал перевалить через Голубые горы и оказаться в Неведомой стране. Теперь, когда они с Адди обрели друг друга, эта мечта утратила всякий смысл. Теперь он никогда не покинет ее, куда бы ни манила его мечта.
