И все же она услышала горечь в его словах.
— То, что я рассказывала тебе сегодня…
Его лицо застыло.
— Ты либо доверяешь мне, либо нет.
— Гарнер, я едва тебя знаю.
— Нельзя целоваться с человеком, а потом утверждать, что не знаешь его.
— Возможно, я и себя не слишком хорошо знаю…
Но как бы там ни было, по его взгляду она поняла, что свидание окончено.
Гарнер понял — Джесси жалеет, что доверилась ему. Хорошо хоть он не стал поить ее пивом. Кто знает, что еще пришлось бы ему выслушать? Вечер был испорчен. Он жестоко подавил чувство сострадания, уже готовое выплеснуться наружу. Пусть знает, что такое произнести слова, о которых потом жалеешь. Его самого такие сожаления переполняют с самого момента их знакомства.
Он совершает одну глупость за другой, притягиваемый к этой девушке как магнитом. Чего он терпеть не мог, так это беспомощности. А сам оказывался беспомощным перед ее чарами. Хоть он и не один. Все остальные в том же положении: Клайв, Эрни, ее невозможная тетя, даже проклятый боров в нее влюбился.
Внезапно его озарило. Так вот почему старик Кинг послал сюда свою дочь! Знал ее воздействие на людей. Понимал, что стоит Джесси пробыть с ним рядом неделю, и он отдаст «Серебристого призрака» за милую душу. Ну, это мы еще посмотрим! Вопрос, оказывается, не в ее к нему доверии, а в его доверии к ней.
— Хочешь посмотреть на мою коллекцию машин? — как бы между прочим спросил Гарнер.
— Кто откажется проникнуть в святая святых?
Держится она неплохо. Но он решил не поддаваться очарованию.
Вначале он показал ей «мустанг». «Мустанг» Джесси понравился. Она напросилась посидеть в нем, потребовала включить радио — убедиться, что оно работает. И вновь Гарнера захватил ее энтузиазм, жизнь, бьющая в этой девушке ключом.
Он повел ее в следующий отсек гаража. Там было темно. Убрав чехол, он подождал, чтобы она оказалась внутри, и лишь потом включил свет. И уставился ей в лицо. Ее глаза расширились, щеки загорелись. Рот полуоткрылся, но с губ не сорвалось ни слова.
— О боже мой, — произнесла она наконец. — Никогда не видела ничего столь прекрасного. Это что?
Гарнер теперь был совершенно уверен, что отец не обсуждал с ней машину. Пока.
— «Роллс-ройс. Серебристый призрак», — сказал он с едва сдерживаемой гордостью.
Она медленно обошла вокруг, провела ладонью по водительской дверце. Не запутайся вся эта история, Гарнер мог бы поклясться, что нашел женщину своей мечты. Никто не смог бы смотреть так на старую машину. Кроме него самого.
— Ну, хватит, — сказал он. — Пошли, отвезу тебя домой.
Ей все никак не хотелось расставаться с «Серебристым призраком».
— Что ты делаешь с такими машинами, Гарнер?
— Продаю. Фотография «Призрака» есть в Интернете. — Там твой отец ее и отыскал! — Занимаюсь восстановлением старых машин по совместительству с работой в «К&В». — Он лишь не добавил, что получает за такое «совместительство» несравненно больше, чем за основную работу.
— Наверно, можно разбить себе сердце, расставаясь с машинами, подобными этой…
Он не собирался обсуждать с ней разбитые сердца.
— Хорошенький куш — недурное утешение.
— Торгашество.
Скорее реальная жизнь, но спорить Гарнер не стал. Их миры так непохожи. Не успев ответить на его поцелуй, она уже сомневается, можно ли ему довериться. И вновь он не смог удержаться от опрометчивых слов.
Он пожелал ей спокойной ночи. Чудом сумел не поцеловать ее на прощанье, решив, что безопаснее всего расстаться в холле гостиницы — не дай бог она пригласит его в номер.
— Джесси!
Она прошла уже половину холла, обернулась и посмотрела на него.
— Не хочешь прокатиться завтра? На «Серебристом призраке»?
Она ринулась назад, бросилась к нему на шею. Покрывая его лицо поцелуями, повторяла «да, да» и опять «да».
Ну кто сможет устоять против такой женщины?
— Ладно, — примирительно сказал Гарнер, отодвигая ее от себя, чувствуя, что самообладание его уподобляется резиновой ленте, растянутой до предела, — я принимаю твой ответ за согласие.
И, видя ее смущение, поспешил уйти, чтобы не выставить себя полным дураком.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Никогда в жизни Сара Джейн не была так напугана. Забирая вещи из кабинета, она ощущала скорее возбуждение, никак не страх. А вот класть назад оказалось делом посложнее.
После свидания с Камероном, заглянув в свой тайник под кроватью, она была изумлена, сколько там всего накопилось — три ручки, блюдо, ваза, два серебряных подсвечника, булавка для галстука, старинная книга.
Ужас! И о чем она только думала раньше?
Думала, ничего страшного, думала, что имеет право на эти вещи — как внучка Джейка. Но теперь от вида этих предметов ей становилось дурно.
Она не только воровка. Она и лгунья. Давно, давно следовало сказать Джейку правду!
Сара сложила все сворованные вещи в сумку, подаренную Челси. Надо все отнести обратно, тогда она сможет с чистой совестью поднять глаза на Камерона.
Она ему нравится. Точно нравится. Не перерастет ли его приязнь в более глубокое чувство?
Ободренная надеждой, Сара крадучись прошла по двору и вошла в заднюю дверь особняка. Вечер, в доме полно народу, двери еще не закрыты, но в кабинете никого быть не должно. Она осторожно пробралась в комнату. Никого. Ей хотелось бросить сумку и сбежать, но, конечно, так делать было нельзя.
Вытащив ручки, она открыла шкафчик. Дверца громко скрипнула. Так, теперь ваза. Подсвечники — на камин.
Дверь открылась в ту минуту, когда она собиралась поставить на место второй подсвечник. Сара обернулась. Увидев Джеймса, спрятала подсвечник за спину.
За Джеймсом стоял Камерон. Джеймс быстро пересек кабинет и ухватил ее за руку.
— Как я и ожидал, — заявил он бесстрастным голосом, который она научилась уже ненавидеть.
Она взглянула через плечо. Камерон смотрел на нее, скрестив руки на груди, словно желая защитить от нее свое сердце. Вот в глазах его что-то промелькнуло, но он быстро спрятал свои чувства. Сейчас его лицо казалось высеченным из камня.
Джеймс вытащил подсвечник из ее руки, заметил сумку. Схватил ее, достал оттуда булавку и книгу.
Сара стояла дрожа, поникнув головой.
— Только приступила к вечерней работе? — спросил Джеймс голосом, холодным, как мороженая рыба.
— Я… я… это не то, что вы думаете, — умоляюще обратилась она к Камерону, не к Джеймсу. Можно было бы сказать, что она принесла все обратно, но кто ей поверит?
