Иветт не сразу, но завоевала расположение жителей Сент-Саймонс-Бич. Чтобы избежать встреч с Диком и поменьше бывать дома, она брала с собой этюдник и проводила часы среди ребятишек, которые с удовольствием позировали ей. Иветт потом дарила портреты их матерям, и со временем женщины стали доверять ей, делиться своими проблемами, а иной раз и просили совета.
Женщины Сент-Саймонс-Бич были истощены частыми родами, дети умирали, а медицинская помощь была слишком дорога и недоступна этим людям. Иветт, несмотря на возражения Дика, вознамерилась помочь и организовала что-то вроде клиники. Жительницы Сент-Саймонс-Бич всячески помогали Иветт в ее начинании. Они нашли бесхозный домишко, отремонтировали его, покрасили, навели идеальную чистоту. Иветт приобрела кое-какие медикаменты, а самое главное — договорилась с администрацией больницы в Дариене, что раз в неделю в Сент-Саймонс-Бич будет приезжать врач и проводить осмотры и консультации.
Судьба сыграла со мной грустную шутку, не раз признавалась себе Иветт: помогая другим людям, я не в состоянии была помочь себе.
Ее семейная жизнь явно терпела крах. Дик теперь редко разговаривал с ней, всячески избегал. Если бы Иветт могла закрыть глаза на его отношения с Ширли, еще можно было что-то поправить. Но смириться и попросить Дика вернуться? Нет, будучи гордой женщиной, Иветт не могла пойти на подобную сделку, хотя сердце ее буквально разрывалось от боли.
Однажды Дик неожиданно появился в клинике и застал там Андре, который помогал Иветт. Джон Доул, узнав о существовании клиники, поклялся, что прикроет ее, если невестка немедленно не уберется оттуда, и приказал старшему сыну во всем разобраться.
Внезапное появление Дика разозлило Иветт, она с ходу бросилась в атаку, обвиняя мужа, что тот раболепствует перед своим папочкой. Впоследствии Иветт часто жалела о своей несдержанности, понимая, что спровоцировала скандал, накричав на своего мужа в присутствии другого мужчины.
Но это оказались цветочки, ягодки были впереди.
Андре встал на защиту Иветт, и это подлило масла в огонь. Даже сейчас Иветт трудно было понять, что вызвало невероятный гнев Дика, обрушившийся на молодого человека. Дик обвинил Андре во всех смертных грехах и закончил предупреждением, что, если тот не оставит в покое Иветт и не уберется с их земли, пусть пеняет на себя.
И тогда Иветт прорвало… Кипя от негодования и обиды, она объяснила мужу, кто такой Андре. «Может быть, его фамилия Дарк, — язвительно заявила Иветт, — но, увы, фамилия его настоящего отца — Доул. Так что, милый, как ни трудно в это поверить, но ты разговариваешь со своим братом!»
Дик лишился дара речи. Как выяснилось позже, из всех Доулов Дик воспринял эту новость наиболее болезненно. Конечно, он потребовал от отца объяснений, и нашлись уши, которые слышали, как взорвался Джон. Новость распространилась со скоростью смерча, и то, о чем шептались по углам, стало неопровержимым фактом.
Реакция Элис Доул оказалась на удивление спокойной, можно даже сказать — вообще никакой. Короче, эта история должна была сойти «на нет», если бы Джон Доул не был патологически злопамятен. Он жаждал реванша, а поскольку Иветт, и никто другой, раскрутила всю эту историю, объектом своей мести он выбрал именно ее.
Отправившись в Дариен повидать Анну, Иветт долго стучала в дверь дома, но ей никто не открыл, а когда она приехала в клинику, то обнаружила, что домишко сравняли с землей. Иветт пыталась поговорить с кем-то из местных женщин, выяснить, что случилось, но те были холодны и торопились уйти прочь.
Иветт моментально догадалась, что за всем этим стоит Джон Доул. Нетрудно было представить угрозы, которыми он осыпал не только этих женщин, но и, разумеется, Анну.
Так вот почему Анна не открыла мне дверь! — поняла Иветт. Вот почему Андре избегает меня! Они доверили мне свою тайну, а я предала их.
Оставался только один человек, с кем Иветт могла поговорить, — Дик. Они не общались с того самого дня, когда разразился скандал. Но как бы то ни было, она должна заставить его понять, что несправедливо наказывать других за ее ошибку. Тем более такого благородного человека, как Андре. Он ни в чем не виноват, ведь он не выбирал себе родителей.
Иветт пришла в комнату Дика ночью, когда все в доме уже спали. Тихо, но настойчиво, она постучала в дверь, но никто не ответил. И тогда, набравшись смелости, Иветт вошла в спальню мужа. Комната была пуста. Горничная приготовила постель, но Дика не было.
Повернувшись, чтобы уйти, Иветт увидела стоящего в дверях Дика, который, судя по всему, только что вернулся домой.
— Ну и ну… Чем обязан такой чести?
Его язык слегка заплетался, и Иветт поняла, что Дик выпил. Она пожалела, что не подождала до утра.
— Я хотела поговорить с тобой, Дик. А впрочем, это не важно…
Она хотела выскользнуть в коридор, но Дик шагнул в комнату и закрыл дверь.
— Я весь внимание… Ты будешь лучше спать, если выскажешь наболевшее. Как говорится, признание облегчает душу!
— Признание? — Иветт ничего не понимала.
— Именно, — безмятежно подтвердил Дик, снимая пиджак и швыряя его в кресло. — Ты ведь собиралась покаяться, как сожалеешь, что сотворила эту глупость с Андре? Так не стесняйся, исповедуйся, а я, быть может, отпущу тебе грехи. — Он нехорошо усмехнулся. — Я слышал, он весьма изобретателен в постели. Значит, вполне мог порадовать такую пылкую особу, как ты…
Рука Иветт взлетела, готовая опуститься на щеку Дика со всей силой, на которую была способна женщина, но Дик слегка отклонился назад, и Иветт промазала.
— Эй, леди, поосторожнее! Я же не сам это придумал — так говорят… Не злись, я-то здесь при чем? Если он нашел кого-то еще…
— У нас совсем другие отношения, — процедила Иветт сквозь зубы.
— О, давай, давай Ив! Кто-кто, а я то знаю, какое у тебя отзывчивое, горячее тело. И если ты не остужаешь этот пыл со своим мужем… — Он выразительно пожал плечами.
— И это все, о чем ты можешь думать! — воскликнула Иветт. — Секс?
— А разве это так уж мало? — хрипло спросил Дик, и его лицо вдруг стало серьезным.
— Я думала, мы любили друг друга… — вздохнув, прошептала она.
— О, прошу тебя! Ты не любишь меня. И никогда не любила. Все, что ты любишь, это твои проклятые картины! Они — твоя семья, твои дети. Разве не так? Когда мы поженились, я надеялся, что ты забудешь все эти глупости. Я думал, у тебя просто не останется времени, потому что ты будешь занята воспитанием наших детей. Но я ошибся, у тебя в голове другое. А дети… просто помеха.
Иветт смотрела на него во все глаза.
— Ты действительно думал, что я отважусь иметь детей здесь? В этом доме?
— Почему нет? Ты никогда не давала шанса моей семье. Ты всегда выискивала причины, лишь бы не жить здесь, и так увлеклась, что даже не заметила, что сделала с нами!
— С нами я ничего не делала. Это не я переехала в другую комнату. Не я, а ты уехал в Европу и так надолго, что, когда вернулся, мы стали словно чужие.
