Тепло, но если так и держать руку на железной плите, то кажется, что ржавчина начнет разъедать кожу.
Оранжевая короста ржавчины налипает на потную ладонь. С далекого горизонта канала доносится запах гнили. Миясэ раздумывает о трещинках на руке, которой он облокотился на накренившуюся железную палубу.
— Ржавчина… Ржав, Чина… Ржавчина, однако.
В ритме своего бессвязного бормотания ему слышится некая отсрочка. Может быть, его еще не совсем разъела любовь к Тамаки?
Маслянистая вода канала плещется о борт судна, Миясэ щурит глаза. Вода хлюпает, как под перевернутым стаканом, напоминая ему шум работающего вхолостую старого насоса из далекого детства.
Эти звуки массируют тяжелую от бессонной ночи голову, нагоняя дремоту — верный знак смирения с исчезновением любимой.
— Да что я притворяюсь, — вырывается из груди Миясэ, и он снова погружается в меланхолию.
Мысли о Тамаки ни на секунду не оставляют Миясэ: он то и дело звонит ей домой в Футако-Тамагава, представляет в объятиях незнакомца из Кобе или же нюхает забытый ею носовой платок. Он представлял себя сидящим, обняв колени, в черной тени сошедшей с орбиты планеты.
— Чему быть… тому не миновать… — бубнит низкий голос в его утробе. От этого ему вдруг становится смешно, но затем он вновь превращается в тяжелый свинец.
— А… точно ли так?..
Миллионы солнц отражаются в зыбкой водной глади.
— Может быть, еще ничего не решено?
Ну прямо как капризный ребенок, подшучивает над собой Миясэ. Не мог же меня предать целый мир?.. Волна раздумий уносит его все дальше от действительности, он превращается в великана и с высоты своего огромного роста кричит:
— Тамаки, хочу твоей смерти!
Его вопль тонет в мерцании волн. Лицо Миясэ приобретает зловещий вид: брови сдвинуты, зубы оскалены. Он идет по невидимому лабиринту дорог к непредсказуемому сердцу женщины. Вот он достиг его и вгрызается внутрь.
— Чтоб ты сдохла… курва!
— Так вот где ты!
От неожиданного окрика Миясэ весь задрожал. Он попытался собраться, скрыть свое волнение, но не успел, все лицо налилось кровью. Из горла вырвались ругательства, но, оглянувшись назад, увидел Савамуру, который поднимался на борт покосившегося судна. Нарочитым кашлем Миясэ оборвал свою бранную эскападу.
— Извините… — бормочет Миясэ себе под нос, пытаясь угадать, слышал ли Савамура его крик.
Тот снимает очки и кладет их в карман, щурит глаза от солнечного света, отраженного водой канала, теребит кончик носа.
— Ну и ну, — говорит он, явно ощущая неловкость своего положения.
Наверное, слышал.
— Миясэ… Миясэ-сан… Мне, право, стыдно за вчерашнее.
Накренившаяся палуба не лучшее место для принесения извинений, однако Савамура сгибает колени и наклоняет голову.
— Ну что вы, Савамура-сан, к чему эти извинения? Я сам наговорил лишнее, да еще человеку старше меня… — сказал Миясэ, глядя снизу на стоящего с опущенными глазами Савамуру. Но в ушах все еще звенел собственный голос: «Чтоб ты сдохла… курва», — слова, сказанные то ли в шутку, то ли всерьез.
— Прости, пожалуйста. Я уж не знал, как посмотрю тебе в глаза…
«А, это он извиняется за то, что отодрал меня за волосы в якитории, где работает тот крашеный паренек», — равнодушно подумал Миясэ. В этом смысле вчерашний инцидент не заботил его. Его удивила меланхолия, в которую впал этот пятидесятилетний мужчина, обычно в молчании поджидающий покойников. А теперь он был вынужден извиняться перед человеком на двадцать лет моложе себя за то, что разозлился на инфантильность последнего. Как ни странно, реакция Савамуры вызвала у него облегчение.
— Я несколько раз пытался позвонить в вашу редакцию, но так и не смог — не нашелся, что сказать, да и неудобно как-то. Сегодня четверг, с самого утра хотел поговорить с вами, но должен был поехать на похороны в Аояма…
Миясэ кивал головой Савамуре, который, продолжая извиняться, доставал солнечные очки из кармана пиджака, однако думал он о Тамаки. В последнее время все его мысли сводились к ней, это уже стало опасной привычкой. Между тем присутствие стоящего рядом Савамуры стало раздражать его, и Миясэ уже молился о том, чтобы тот побыстрее вернулся в типографию.
Савамура, кряхтя, садится рядом, Миясэ с неудовольствием отодвигается и убирает свою руку с металлической плиты палубы.
— Меня даже секретарша отругала. Помните, та девушка, что была рядом со мной. Она хоть и молчаливая, но строгая.
Ладонь вся в мелкой ржавой крошке, Миясэ отряхивает ее о свои шерстяные брюки и снова смотрит на нее. Ему вспоминаются влажные касания ладони Тамаки, он даже слышит запах ее духов.
— Она у меня подрабатывает, наш бизнес называет шакальим. Конечно, каждый может употребить такое сравнение касательно моей работы, однако для девушки на полставки это уж слишком, не так ли?
Какой ветерок ласкает ставшую родной за время их долгих встреч кожу Тамаки? Только при мысли об этом на Миясэ накатывает холодная волна тоски. Может, она действительно вернулась к родителям в Кобе, еще раз подумать как следует о браке со мной, успокоиться, что ли. Но вряд ли к этому сводится ее цель — существует множество других вариантов. Вот эта множественность версий и не давала покоя Миясэ.
— Правда, бывают и молодые девушки, которые понимают все как надо.
Может быть, она сейчас с кем-нибудь из приятелей по школе. Или на квартире, которую снимала с подругой, работая в представительстве туристической фирмы. Или же встречает первый в своей жизни настоящий снег на горячем источнике в Ниигате, а то и в горном захолустье в Ямагате. Лежит в больнице где-нибудь около Нагои, попав туда после аварии по дороге домой в Кобе.
— Однако больше всего меня раздражают девушки, которые считают, что раз молодые, так им все можно…
Миясэ посмотрел на скоростную дорогу за каналом, на виднеющийся вдалеке комбинат, затем глянул на часы.
— Извините, Савамура-сан, мне нужно сейчас пойти на третий этаж, на верстку… — пробормотал он, вставая на ноги, и стряхнул со штанов прилипшую к ним ржавчину. От недосыпа все плыло перед глазами.
— Извини. Тогда я был совсем не прав… И все же, Миясэ… Прошу тебя еще раз серьезно подумать над моим предложением.
— …Каким предложением?
В ответ на эти слова он смотрит на Миясэ поверх своих очков. В глазах Савамуры написано удивление, затем он улыбается.
— Перейти к нам на работу… Создадим все условия…
— А, — кивая головой, говорит Миясэ и переводит взгляд на выстроившиеся вдоль канала склады транспортных компаний. Они похожи на безликие коробки с рядами бойниц вместо окон, от них веет тоской и холодом.
— …В любом случае, учтем все твои пожелания…
