Однако на следующий день уже с утра погода начала портиться. Подул сильный порывистый ветер и похолодало так, что без кофты с длинными рукавами кожа тут же покрывалась мурашками, а в довершение ко всему начал моросить мелкий промозглый дождик. И все же, невзирая на это, я решила искупаться. К тому же в предыдущие дни на побережье стояла жаркая погода, поэтому морская вода была на удивление теплой. Но чтобы смотрители пляжа меня не оштрафовали, поскольку по всей его протяженности были вывешены красные флаги, запрещавшие входить в воду из-за сильного ветра, я выбрала для купания отдаленное и несколько диковатое побережье. Сразу скажу, что муж моей инициативы не одобрил и в знак протеста остался на пляже, а я зашла в морскую воду. Признаться, сначала непогода меня нисколько не испугала. И даже более того, она меня как-то по-особенному очаровала, поскольку создавалось непередаваемое ощущение борьбы с волнами, которым нужно было сопротивляться, и этот процесс чем-то напоминал игру с самой матушкой-природой. Побарахтавшись в воде минут пятнадцать, я заметила, что морские течения относят меня все дальше от побережья, пока не наткнулась на что-то острое. Этим «чем-то» оказался подводный камень гигантских размеров, с заостренными, как ножи, углами по всей поверхности. И сколько бы я ни пыталась его обогнуть, всякий раз вместо песка натыкалась ступнями на режущую скалистую поверхность. В принципе, это место было неглубоким, но из-за стоящей на моем пути нескончаемо длинной каменной глыбы выбраться оттуда оказалось очень даже непросто. В дополнение ко всему прочему, увернуться от волн было невозможно, и меня всем телом шарахало о скалистые выступы. Когда же, в конце концов, я сумела добраться до берега, то вид у меня был такой, что любой человек решил бы, что я подралась с акулой: ноги по всей длине пестрели царапинами и синяками, а на руках зияли глубокие порезы. На следующий день ветер спал, и вместе с ним вернулась прежняя жара. Однако купаться я не пошла, стесняясь своего внешнего вида, а также опасаясь, что мои многочисленные свежие раны будет жечь от соленой морской воды. Так завершилось наше кратковременное пребывание на морском побережье. А вечером того же дня мы с мужем отправились в Страну Магазинов, поскольку на следующие сутки нам предстояло идти на работу.
* * *
Что же касается моих отношений с Чуланщицей, то медленно, но верно, день ото дня они ухудшались. Порядком устав от ее негативного отношения к большей части окружающего мира и меня в частности, я старалась избегать с нею встреч. К тому же меня вполне удовлетворяло общение с соседкой Таней. Но поскольку кроме меня у Чуланщицы других подруг не было, то мое участившееся отсутствие на выходных стало ее не на шутку раздражать. В дополнение к этому затюканный супруг Чуланщицы, как того и следовало ожидать, принял ее позицию, и они вместе принялись давить на моего мужа, вынуждая его хоть на аркане приводить меня к ним в гости. Я же, как могла, чисто по-человечески пыталась ему объяснить, что это совершенно гнилой номер и что невозможно насильно сблизить людей, у которых нет ничего общего, за исключением походов в горы. Однако мой муж, по-видимому, решив, что во мне разыгрался типично эмигрантский бунт, который начался здесь и сейчас, а где и в какой форме закончится – непонятно, стал игнорировать мое нежелание встречаться с Чуланщицей и ее супругом, настаивая на продолжении с ними прежних отношений. По сути, я не хотела вдрызг разругаться с друзьями своего мужа, а просто стремилась ограничить наше взаимное общение, переведя их для себя из разряда «друзей» в разряд «знакомых», то есть людей, с которыми встречаешься приблизительно раз в три месяца и о которых на публике говоришь: «А это наши знакомые и просто милые люди».
Однако Чуланщица даже и не думала сдавать своих позиций. Присущие ей тупость, ограниченность и высокомерие диктовали: «То, на что не хватает ума, нужно взять силой!» В итоге, по настойчивой просьбе мужа, я вынуждена была лицезреть ее раз или два в неделю и, что самое неприятное, поддерживать длительные и абсолютно бессодержательные разговоры. Собственная жизнь тогда представлялась мне нескончаемой пыткой. На работе мне приходилось развлекать разного рода шутками и прибаутками весьма недалеких напарниц, а на выходных – вечно угрюмую и всех ненавидящую Чуланщицу. Правда, иногда мы ходили в гости к ее матери, с которой, надо заметить, общаться было значительно легче, поскольку характер у нее отличался мягкостью, а высказывания – не свойственной ее дочери нейтральностью.
Эту женщину звали Эленой. Кроме собственных отпрысков, Чуланщицы и ее двух братьев, у Элены было еще два ребенка, которых она усыновила, когда одному мальчику было шесть лет, а другому – девять. Кстати сказать, в разрез с устоявшимся в Европе мнением о матерях-кукушках из стран третьего мира, эти два брата были брошены не китаянкой, не африканкой и не латиноамериканкой, а коренной жительницей Страны Магазинов, наркоманкой и алкоголичкой, отказавшейся от них по причине очередного замужества. Эта морально неустойчивая гражданка твердо решила начать свою жизнь с нуля, отнеся к разряду прошлого в том числе и собственных детей, нажитых в прежних браках. В результате, оба мальчика оказались в интернате, откуда их и забрала к себе пятидесятичетырехлетняя Элена. За этот героический поступок правительство Страны Магазинов ежемесячно выплачивало ей по круглой сумме денег, которые она честно тратила на содержание усыновленных детей, не оставляя себе в качестве вознаграждения ни сантима. Сердобольная Элена покупала им огромное количество фруктов, шоколадных конфет и другой вкусной еды, установила в комнате у каждого ребенка по компьютеру и телевизору с игровыми приставками, а также приобрела им много чего еще, лишь бы последние ни в чем не нуждались, однако из-за отсутствия времени так и не смогла им дать самого основного в жизни – воспитания. В течение нескольких лет проживания у Элены оба мальчика практически оказались предоставлены самим себе. Их приемная мама трудилась на двух работах, а те душевные силы, которые оставались у нее после длительного рабочего дня, она предпочитала тратить на своих единокровных и уже взрослых детишек, регулярно обзванивая их по телефону и устраивая им в каждые выходные семейные собрания с пышными обедами. С учетом всего вышесказанного не совсем понятно, что же подвигло Элену, будучи столь занятой и настолько озабоченной проблемами собственных отпрысков, усыновить еще двоих, ставших для нее неподъемным грузом.
Если хотите знать, то развязка у этой истории оказалась логически трагичной. Как-то раз с Эленой приключился ужасный инцидент. Навещая в деревне одного из своих родственников, она поднялась на второй этаж старого дома, и в этот самый момент под ней рухнул прогнивший деревянный пол. В результате падения с нескольких метров у Элены было сломано десять спинных позвонков, а вслед за этим последовала тяжелая операция и почти год восстановительных процедур. Впрочем, помимо негативных последствий были у этой истории и другие, позитивные. В качестве компенсации за причиненный здоровью ущерб, агентством, в котором был застрахован дом с внезапно рухнувшим полом, ей была выплачена большая сумма денег. И вот тут-то все и началось. Следуя материнскому инстинкту, Элена приняла решение вложить эти деньги в жилье, упомянув в составленном на него завещании лишь своих троих родных детей. Сказано – сделано, и уже через пару месяцев она стала владелицей элитной квартиры на морском побережье, а ее единокровные дети – потенциальными хозяевами этой недвижимости. Узнав об этом, один из усыновленных мальчиков, к тому времени уже тринадцатилетний подросток, заточил кухонный нож и приставил его к горлу своей приемной матери, сказав, что тоже не прочь оказаться в списках будущих претендентов на наследство. К счастью, в этот момент к Элене заглянул ее старший сын, который заставил несовершеннолетнего вымогателя прекратить хулиганство и сразу после этого отвел его в полицию. В итоге, не на шутку перепугавшаяся Элена подписала официальные бумаги о добровольном отказе от приемных детей, что явилось основанием для того, чтобы отправить их обоих обратно в тот самый интернат, откуда она в свое время их забрала.
