Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 30
– Луи Дале? – переспросил Юлиус. – Ветеринар? Вы его знаете?
– Немного, – сказала я неопределенно. – Во всяком случае, у меня теперь собака, и я не могу оставить ее на целый вечер одну, они будут выть… она будет выть, – поправилась я.
– Но это, наконец, смешно, – возмутился Юлиус. – Хотите, я пришлю мадемуазель Баро присмотреть за ней?
– С какой стати ваша секретарша будет сидеть с моей собакой? И потом, нужно, чтобы щенок ко мне привыкал.
– Послушайте, – сказал Юлиус, – все это очень странно. Я приеду к вам через час.
– Нет, нет, – залепетала я, – нет…
Я отчаянно искала какую-нибудь отговорку. Ничто не могло бы так испортить этот вечер, как приход Юлиуса, решительного и энергичного. Собака окажется в приемнике для щенков, где-то в Нейи, я в кино с Юлиусом, а Луи – я точно знала, что Луи вернется в деревню, и я никогда его больше не увижу. Я вдруг почувствовала, что эта мысль для меня невыносима.
– Нет, – сказала я, – я должна с ним погулять, купить ему кое-что, я сейчас ухожу.
Последовало молчание.
– И что же это за собака? – услышала я наконец голос Юлиуса.
– Не знаю, он рыжий с черным. Неопределенной породы.
– Вы могли бы сказать мне, что хотите собаку, я знаю владельцев самых лучших пород.
Это прозвучало как упрек. Я начала злиться.
– Так уж вышло, – сказала я. – Юлиус, извините, меня зовет собака. Увидимся завтра.
Он ответил «хорошо» и повесил трубку. Я вздохнула с облегчением, потом бросилась в ванную, надела свитер и брюки – для собаки – и подкрасилась – для мужчины. Поставила пластинку, открыла окно и, напевая, накрыла письменный стол на три прибора – я была вполне довольна жизнью. Я была свободна, у меня была собака-ребенок и обаятельный незнакомец, который пошел добывать нам еду. Впервые за долгое, очень долгое время мне предстояло провести вечер с незнакомым мужчиной, моим ровесником, который мне нравился. С тех пор как я познакомилась с Аланом, мои редкие приключения были похожи на тот случай с пианистом в Нассау. Да, впервые за пять лет у меня бьется сердце, как перед свиданием.
В десять часов вечера, когда пес уже спал, Луи наконец понемногу заговорил о себе.
– Я, наверно, показался вам грубияном, – сказал он, – когда мы встретились в первый раз. На самом деле вы мне сразу понравились тогда, в баре, а когда я понял, что вы и есть Жозе, то есть та молодая женщина, о которой говорил Дидье и которая принадлежит к кругу людей, для меня невыносимых, я был так разочарован и так разозлился, что вел себя не лучшим образом.
Он умолк и вдруг повернулся ко мне.
– Правда, с того момента, как вы вошли в бар и я протянул вам газету, я подумал, что однажды вы станете моей – а через три минуты узнаю, что вы принадлежите Юлиусу А. Краму. Я прямо взбесился от ревности и разочарования.
– Как у вас все быстро, – сказала я.
– Да, я всегда все решал быстро, даже чересчур. Когда наши родители умерли, оставив нам большое мебельное дело, я решил, пусть им занимается Дидье, как в плане рекламы, так и в коммерческом. Я выучился на ветеринара и сбежал в Солонь, там мне лучше. Дидье любит Париж, галереи, выставки и всех этих людей, которых я не выношу.
– В чем вы можете их упрекнуть?
– Ни в чем конкретно. Они мертвы. Они живут постольку, поскольку у них есть состояние и положение в обществе, они опасны. Частое общение с ними затягивает, это может плохо кончиться.
– Это затягивает, если зависишь от них, – возразила я.
– Всегда зависишь от людей, с которыми живешь. Вот почему я пришел в ужас, узнав, что вы с Юлиусом А. Крамом. Это человек холодный, как лед, и вместе с тем одержимый…
Я перебила его:
– Во-первых, я не с Юлиусом А. Крамом.
– Теперь-то я понимаю, что нет, – кивнул он.
– И кроме того, – добавила я, – он всегда был безупречен по отношению ко мне, очень мил и совершенно бескорыстен.
– В конце концов я поверю, что вам двенадцать лет, – сказал он. – Я все думаю, как заставить вас понять, что вам угрожает. И я добьюсь этого.
Он протянул руку и привлек меня к себе. Сердце мое бешено колотилось. Он обнял меня и на секунду застыл, прижавшись щекой к моему лбу, и я почувствовала, что он дрожит. Потом он меня поцеловал. И тысячи фанфар желания запели, тысячей тамтамов забила кровь в наших жилах, и тысячи скрипок наслаждения заиграли для нас вальс. Позже, ночью, лежа рядом, мы шептали друг другу какие-то безумные слова, сетовали, что не встретились двадцать лет назад, и спрашивали себя, как мы могли жить до сих пор. А пес спал себе под столом, до того невинный, что и мы оба стали такими же.
Я любила его. Я не знала за что, почему именно его, почему так быстро и так сильно, но я любила его. Достаточно было одной ночи, чтобы моя жизнь стала похожа на то самое яблоко, такое круглое и налитое, и чтобы, когда он уходил, я чувствовала себя отрезанной половинкой этого яблока, способной воспринимать только то, что относится к нему, и ничего больше. Я перемахнула из царства одиночества в царство любви и удивлялась, что у меня все то же лицо, то же имя, тот же возраст. Я никогда толком не знала, что же я такое на самом деле, а теперь и подавно. Просто я знала, что влюблена в Луи, и удивлялась, что люди не вздрагивают при виде меня и не догадываются об этом с первого взгляда. Снова во мне поселилось теплое живое существо – я сама, и теперь у моих шагов было направление, у слов – смысл, и то, что я дышу, теперь тоже имело свое оправдание. Когда я думала о нем, то есть все время, мне хотелось его любви, и в ожидании ее я кормила и поила свое тело, потому что оно нравилось ему. Дни и числа снова приобрели название и последовательность, потому что он уехал во вторник, 19-го, а вернется в субботу, 23-го. Важно было также, чтобы была хорошая погода, потому что тогда дорога будет сухая и машину не занесет, и чтобы на кольце между Парижем и Солонью не было пробок, и еще чтобы вокруг меня везде были телефоны, в каждом из которых мог бы зазвучать его голос, спокойный, требовательный или взволнованный, счастливый или тоскующий, короче, его голос. Все остальное не имело значения, кроме осиротевшей собаки, осиротевшей, как и я, но переносившей это лучше, насколько можно было судить по ее виду.
Собака сильно озадачила Юлиуса А. Крама. Чтобы установить ее происхождение, говорил он, необходим частный сыщик и долгое расследование. Тем не менее, когда пес в знак симпатии порвал ему шевиотовые брюки, он, казалось, пришел в умиление. А так как мы шли ужинать в один тихий ресторан с Дидье и несколькими статистами, он решил пригласить и мою собаку. По крайней мере, он так думал, потому что решила это я. Юлиус показался мне изысканным, статисты остроумными, еда превосходной. Что касается Дидье, он был брат своего брата, и этим все сказано. Я только торопилась вернуться к половине двенадцатого, потому что в полночь должен был звонить Луи, а я хотела к этому времени уже лечь, причем на ту половину кровати, которую я называла «его место», и долго разговаривать в темноте, так долго, как только можно.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 30
