Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 171
— Вы ведь не определили тогда точную природу этих событий… Речь идет об осаде или о гибели этих несчастных девушек?
Тисон в поисках ответа скашивает глаза на тлеющий кончик сигары. Потом пожимает плечами.
— Да, это вопрос, — отвечает он наконец. — Я, видите ли, чувствую, будто одно как-то соотносится с другим…
Барруль мотает головой, лошадиное лицо перекашивается скептической ужимкой:
— Вы разумеете свое полицейское чутье, комиссар? То самое, что — простите, это всего лишь цитата из классика — развито у вас, как у «лаконской собаки»? Собачий нюх? Простите еще раз, но, по-моему, это собачья же чушь.
Тисон с досадой перелистывает страницы рукописи. Я так и знал. Темно, темно… Барруль молча, с видимым интересом изучает его, пуская колечки дыма.
— Черт возьми, дон Рохелио, — произносит он наконец. — Вы у нас — прямо какая-то шкатулка с сюрпризами.
— Это вы к чему?
— К тому, что в жизни бы не подумал, что человек вашего склада сможет приплести сюда Софокла.
— А какого я склада?
— Сами не знаете? Малость погрубее…
Новые кольца дыма. Молчание. Вы же — комиссар полиции, добавляет Барруль спустя несколько секунд. Привыкли дело иметь с трагедиями всамделишными, а не на бумаге. И я вас недурно знаю: вы — человек рациональный. Здравомыслящий. Вот я и спрашиваю себя: неужто и впрямь вам померещилось тут нечто общее? С одной стороны — убийство, да не одно. С другой — положение, куда загнали нас французы.
Комиссар, держа в углу рта сигару, криво усмехается. Вспыхивает золотая коронка.
— А чтобы все запутать еще больше, имеется еще ваш приятель Аякс. Осада Трои, осада Кадиса…
— И Улисс, проводящий дознание. — Барруль в улыбке показывает желтоватые зубы. — Ваш коллега. Если судить по выражению вашего лица, эти листки ничего вам не прояснили.
— Мне надо будет прочесть их еще раз, более вдумчиво…
Свет керосиновой лампы отражается в стеклах очков.
— Пожалуйста, располагайте ими как вам будет угодно. А за это — завтра утром жду вас в кофейне, за доской. Я намерен распотрошить вас без жалости и пощады.
— Это мы еще посмотрим.
— Смотреть буду я. Ну разумеется, если у вас не найдется иных занятий…
В дверях гостиной стоит жена. Они не заметили ее появления. Теперь Рохелио Тисон оборачивается к ней с гневом, потому что думает — подслушивала! И уже не в первый раз… Но женщина делает шаг вперед, и когда ее угрюмое лицо оказывается на свету, комиссар понимает: нет, у нее какие-то новости, и, судя по всему, — дурные.
— Там полицейский пришел… Обнаружен труп еще одной девушки…
3
Заря застает Рохелио Тисона за осмотром тела при свете керосинового фонаря. Девушка — то, что осталось от нее, — молода, не старше 16–17 лет; волосы светло-каштановые; телосложения хрупкого. Лежит вниз лицом; рот заткнут кляпом, руки связаны, спина обнажена и так изуродована, что меж лохмотьев исчерна-лилового мяса в сгустках запекшейся крови проглядывают кости. Иных видимых повреждений нет Как и двух предшествующих, эту жертву тоже засекли до смерти.
Ни местные жители, ни прохожие ничего не видели и не слышали. Кляп во рту, удаленность места и глухой предрассветный час гарантируют убийце полную безнаказанность. Труп обнаружили на свалке возле улицы Амоладорес, куда каждое утро приезжает на своей телеге мусорщик. Нижняя часть тела закрыта одеждой: Тисон даже приподнял юбку, чтобы убедиться — ягодицы, ляжки и прочие части тела не тронуты, не повреждены, что сразу же заставляет отказаться от предположения о самых извращенных намерениях злоумышленника, если слово «самых» может быть употреблено в подобных обстоятельствах.
— Пришла тетка Перехиль, сеньор комиссар.
— Пусть ждет.
И повитуха, за которой недавно было послано, покорно ждет в дальнем конце проулка рядом с полицейскими, которые не подпускают близко нескольких ранних зевак. Готова по приказу комиссара произвести доскональный осмотр. Однако Тисон не торопится. Пристроившись на куче мусора, он довольно долго сидит в неподвижности, надвинув до бровей шляпу, насунув выше плеч редингот, сложив руки на бронзовом набалдашнике трости. Смотрит. Чем ярче разгорается рассвет, тем меньше сомнений, здесь убили девушку или приволокли сюда уже мертвой, — сейчас стали видны пятна крови на земле и на камнях рядом с трупом. Да, можно не сомневаться: связанная, с заткнутым ртом девушка была засечена насмерть на этом самом месте.
Рохелио Тисон, как вечером с едкой откровенностью отозвался о нем профессор Барруль, к полету чувств не склонен. Ужасы, неотъемлемые от его полицейского ремесла, закалили ему душу, сделали взгляд твердым и жестким, научили комиссара самому внушать ужас. Весь Кадис знает его как человека резкого и опасного, но вот поди ж ты — близость этой истерзанной девушки вселяет в его каменную душу непривычные ощущения. Нет, не ту смутную жалость, какую испытываешь рядом с любой жертвой, а — странный стыд, захлестывающий так, что становится просто невыносимо. Сильней, чем в тот день, пять месяцев назад, когда он взглянул в лицо первой девушки, умерщвленной так же; сильней, чем когда обнаружили на перешейке вторую. Сейчас будто земля уходит из-под ног, и сам он летит в какую-то бездну, в пустоту, где слышатся бесконечно печальные звуки домашнего пианино, к клавишам которого давно уже никло не прикасается. Где веет давним, но незабытым запахом детской плоти, горящей в жару гибельной лихорадки, изнывающей в муках, а потом холодеющей во вдруг опустелой квартире. Где царит одиночество безмолвное и бесслезное, а впрочем, нет — слезы капают с жестокой неуклонностью тикающих часов. Где с отсутствующим видом, как немой упрек, как свидетель, как призрак или тень, бродит по дому, по жизни Тисона его жена.
Полицейский поднимается, растерянно моргает, будто вернулся сию минуту из какой-то дальней дали. Настал черед тетушки Перехиль, и он знаком приказывает пропустить ее. А сам, не дожидаясь, пока она подойдет, не отвечая на приветствие, отходит от тела. Некоторое время расспрашивает соседей, собравшихся невдалеке в наброшенных на белье плащах, одеялах или халатах. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Не знают также, местная ли это девушка. Никто не хватился ее, не заявил об исчезновении. Тисон приказывает стражнику Кадальсо: когда повитуха завершит осмотр — тело тотчас унести, чтоб больше его не видели.
— Понял?
— Да.
— Что значит это твое «да»? Понял, спрашиваю, уразумел толком или нет?
— Так точно, сеньор комиссар! Тело унести и чтоб никто не видел.
— И самим помалкивать. Никаких объяснений. Ясно?
— Куда уж ясней.
— А тому, кто язычище распустит, я его вырву и в задницу засуну. — Тисон показывает глазами на Перехиль, уже опустившуюся возле трупа на колени. — И этой старой шлюхе передай мои слова.
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 171
