— Дай мне руку, — попросила Радуга.
Делать это отчего-то не хочется, но… клиент всегда прав, и тонкие пальчики охватывают мое запястье.
— У тебя большие руки, — клиент явно доволен.
Что ж, в моей работе это комплимент. За комплименты принято благодарить, а я воспитанный ковбой.
— Спасибо, — вежливо ответил я.
Она глянула на меня как-то странно. Похоже, я ошибся, и эти слова были не комплиментом, а простой констатацией факта. За такое не благодарят.
Впрочем, для Радуги это не имело большого значения, и ее взгляд снова уперся в мою ладонь. Она смотрела так пристально, словно хотела найти там ключ к разгадке всех тайн Вселенной.
А вот это уже не имело большого значения для меня. Все тайны Вселенной сейчас заключались в одной простой фразе: «Деньги вперед!».
ДЕНЬГИ ВПЕРЕД!
ДЕНЬГИ ВПЕРЕД!
ДЕНЬ-ГИ ВПЕ-РЕД!!!
Я хорошо помнил первое правило нашего бизнеса: только зеленый новичок не получает деньги в начале встречи. Это то, что отличает любителя от профессионала. «Ты здесь не для того, чтобы развлекаться, дружок, тебе должны заплатить», — говаривал Санни.
Но Радуга не собиралась оделять меня хрустящими зелеными бумажками, а мне отчего-то было неловко говорить о том, что ничего, кроме наличных, меня сейчас не интересует. Я вообще чувствовал себя смущенным от того, как пристально она изучала мою ладонь. Из глубин памяти выползало какое-то дурацкое воспоминание.
* * *
Мне было лет тринадцать, и я чувствовал себя совсем чужим на празднике жизни. События проходили мимо, а все самое интересное случалось не со мной. Я словно подсматривал в окно за вечеринкой, на которой отрывались по полной другие.
На уроке английского учительница восторженно изложила свою гениальную идею постановки «Дневника Анны Франк». Как же, душераздирающая история человечности, воссиявшей на фоне вселенского зла. Участие в постановке было не безвозмездным: все желающие побороться со вселенским злом получали льготы при выставлении оценок за семестр. Всех заинтересовавшихся приглашали на репетиции после занятий.
Мне были абсолютно безразличны Анна Франк, человечность и вселенское зло, но идея поучаствовать в постановке внезапно увлекла. Весь остаток дня я размышлял, а внутренний голос нашептывал мне, что я должен согласиться, что это мой шанс попасть в центр событий, получить приглашение на вечеринку. Короче, я подошел к учительнице и записался.
В нашей школе нашлись горячие головы и кроме моей. После уроков шесть тринадцатилетних записных красавиц сидели в кабинете английского и отчаянно спорили о том, кто же больше всего подходит на роль Анны Франк, нашей трагично обреченной героини.
У меня отвисла челюсть. Мне отчего-то было ужасно смешно, и я с трудом сдерживался, чтобы издевательски не высунуть язык. Я чувствовал себя лисом в курятнике, который тихо крадется к ничего не подозревающим сонным несушкам…
* * *
Я с усилием отогнал воспоминания.
Радуга все еще не выпускала из цепких ручек мою ладонь, шаря по ней взглядом. Я даже стал опасаться, что она — ярая фанатка Чарли Мэнсона с его гильотиной, и теперь решает, как половчее принести меня в жертву на заднем дворе.
С новой силой нахлынули сомнения. Мне не нравилась Радуга, мне не нравилась эта работа, мне не нравилось, черт побери, что беленький конвертик не похрустывает сейчас в моем кармане.
Все больше хотелось вырвать ладонь, зайти в ванную и тщательно намылить руки, чтобы смыть прикосновения Радуги. А потом выйти из дома и уехать, ни разу не оглянувшись на жасминовые заросли. У меня было уже достаточно денег, чтобы позволить себе такой шальной поступок. Вот только… Что потом? Куда мне податься? К матери в Орегон? К отцу в Даллас? И кто меня там ждал? На последний этот вопрос мне был известен совершенно точный ответ: никто. Никто и нигде… Именно с этого все началось и именно к этому все вернулось. Замкнутый круг. Поэтому я был здесь, поэтому я молча позволял Радуге рассматривать мою ладонь.
— Ты очень стар душой, — сделала вывод Радуга.
Какое своевременное открытие, сестренка. Ты будто читаешь мои мысли.
— …и ты прожил много жизней… был исследователем и путешествовал по всему миру… был султаном и имел множество жен. Ты храбро сражался в боях, и ты был рабом на плантациях.
Она отпустила наконец мою руку и внимательно посмотрела мне в глаза, словно хотела получить рентгеновский снимок моей черепушки со всем ее небогатым содержимым. А я словно впервые увидел Радугу. Я так растерялся, попав в этот дом, что даже не рассмотрел ее как следует. Теперь я наверстывал упущенное. У нее была скандинавского типа внешность с глубоко посаженными серыми глазами с кобальтовым отливом. И лицо, глубоко страдающее, но озаренное ясным светом надежды. А я почти до смерти боялся идти с ней в спальню. Меня мучили смутные подозрения, что меня там убьют или сыграют в шахматы на мою душу.
— Ты здесь для того, чтобы получить урок, а я буду твоей учительницей, — произнесла Радуга.
Нет проблем. Если моей учительницей станет горячая хиппи, я готов преодолеть свой страх и согласиться. Я даже вздохнул с облегчением: наконец-то мне станет ясно, чего от меня хотят.
— Ты знаешь, что такое тантрический секс? — спросила Радуга.
Я, конечно, мог толкнуть парочку напыщенных восторженных речей об азиатском сексе, но ей явно хотелось, чтобы я пребывал в блаженном неведении. Клиент всегда прав.
— Нет, я не знаю, — резво позабыл я все, что знал.
Радуга одарила меня улыбкой и сквозь прозрачную дверь провела в комнату, где стояла кровать. Вернее, она привела меня к кровати и комнате вокруг нее. Казалось, что помещение выстроено вокруг огромного ложа.
Спальня провоняла запахом, источаемым расставленными повсюду ароматическими свечами. С высокого потолка над кроватью свисали какие-то очередные буддийские колокольчики. Покрывала украшали фигурки слоновоголовых индийских богов с массивными гениталиями, совокупляющихся с львиноголовыми богинями. Тумбочку и столик занимали статуэтки женщин с дюжиной грудей. Цвет стен невозможно было различить из-за покрывающих их японских рисунков, изображающих похожих на Джейд красавиц, которые стояли во всевозможных позах: одна нога — за ухом, другая — обернута вокруг головы. Достойное место рядом с ними занимали старые открытки и картинки, демонстрирующие мужчин, отсасывающих самим себе, а также святыни розовой вагины и фаллические символы. Черт, это уже было перебором. А ведь были еще подушки, мягкие меховые одеяла, заставляющие меня чувствовать себя котом. Мне даже захотелось бухнуться на перину, поваляться и покувыркаться с энергией половозрелого кота, который, ко всему прочему, еще и нанюхался валерьянки.
И апофеоз — скульптура вагины, будто приветствующая меня: «Здравствуй, Дэвид, добро пожаловать на вечеринку».
Стену напротив кровати занимало большое изображение чернокожего человека с длинными темными кудрями и карими глазами, притягательными, словно магниты. Удивительный взгляд — пронизывающий и нежный одновременно. Я никогда не видел этого парня, но выглядел он как-то очень знакомо. К такому мужику я бы обратился, если бы заблудился в чужом городе. Почему-то верилось, что он может вывести на правильную дорогу. Я и правда чувствовал себя заплутавшим в сложном лабиринте событий и сделал мысленную пометку, что надо поискать мудрого, доброжелательного гуру, как только я покину Радугу. И он должен быть похож на этого человека, от лица которого я все еще не мог оторвать взгляд.
