— Чтобы я согласился к этому притронуться, тебе не хватит никакой взятки. — Балти засмеялся, пролил свое пиво.
Гарри смотрел в окно на улицу. Он разозлился, что Картер купил ему еще одну пинту «Гиннесса». Он хотел дернуть лагера. «Гиннесс» слишком крепкий. Но он не хотел ни с кем ругаться. Алкаши проснулись и пошли в сторону бассейна. Гарри представлял себе дряблые задницы и далекие острова, кристально голубой океан и неподвижность, которая нарушается только всплесками от случайных прыжков рыбешек. Вот только во вчерашнем сне дело происходило не на заброшенном острове. Это было где-то на большой земле. Восточный берег Мексики, выходящий к Карибским островам, золотые пляжи примыкают к густым джунглям, старинные замки майя упрятаны так глубоко в этих джунглях, что сифилитичиый белый человек вряд ли когда-либо сможет найти их. На горизонте — Гаити и Куба. Запах сигар имени Кастро и звук барабанов вуду. Они сидели в баре с парой ацтеков. Балти потягивает «Корону», а Гарри присоединился к местным воинам, которые пьют самодельное пойло. В бутылке червь, который, как сказал старший из ацтеков, превращает заурядных людей в богов. Нужно укусить червя, и потом будут видения, которые изменят всю твою жизнь. Но Гарри и Балти не хотели ничего менять. Они оставались в маленьком прекрасном местечке с верандой, выходящей на улицу, и двумя гамаками, в которых можно было раскачиваться взад-вперед и наблюдать за деревенскими детьми, как те рыбачат у океана. Все это напоминало предыдущий сон Гарри, за исключением нескольких существенных различий. Теперь они были более спокойны, как будто успели прожить в этом местечке какое-то время, хотя вокруг таились те же опасности. Гарри курил косяк с травой, которую ему подкинул местный полицейский в отставке, и не сводил глаз с тростника, где маленькие мексиканцы искали рыбу, помня по своему собственному восточному опыту, что акулы — повсюду. Это проблема населения всего земного шара.
Гарри проснулся и пошел отлить. В ванной было холодно, он прищурил глаза, жмурясь от яркого света. В голове шумело, в этом не было сомнений, и он снова улегся в постель и вернулся к своему сну, променял лондонскую зиму на жару Мексиканского залива. Сначала он заставлял себя вернуться в это действо снова, что было не столь интересно, но потом начал проваливаться в свой сон все глубже и глубже, и когда он проснулся на следующее утро, то без труда смог сосредоточиться, и перед глазами восстановилась полная картина.
Наступил вечер, а они все еще сидели в баре. Сессия на весь день. Светлячки танцуют в двухмерном измерении темноты, лай мартышек, визги из тысячи крохотных горл, достигающие своего крещендо, а потом замирающие точно в унисон. Ацтеки собирают рюкзаки, испанские паспорта вложены в матерчатые ремни для денег, они собирались посетить страну своих братьев майя. Гарри смеялся и говорил им, что знает об ацтеках больше, чем они о племени кокни, что когда он не бухал, то много смотрел телевизор. Они разрезали своего червя на кусочки. На четыре равных куска. Один-два-три-четыре человека съели червя. Они находились в сердце джунглей. Бар и небо исчезли, вокруг висел тяжелый запах гниющих растений. Ацтекские воины вели их за руку. Гарри ощущал нотную ладонь проводника. Он чувствовал себя неловко от того, что держал другого мужчину за руку, но понимал, что сейчас это необходимо, это вопрос выживания. Останься он один, и придется скитаться вслепую, и тогда очень скоро дикие кошки учуют этот запах его страха и раздерут его на клочки. Их проводники — пожилые мудрые люди, с помощью мескалина они обрели дар инфракрасного ночного видения. И, обладая этим чудесным видением, они могли срезать путь в этих запутанных и страшных джунглях, вездесущие светляки стаями возносились у них над головами, Гарри чувствовал, как какие-то насекомые легонько покусывают его, садясь на незащищенную кожу, ногами он ощутил грубую шкуру какой-то тяжелой змеи. С ацтеками ему было не страшно. Эти индейцы знали законы джунглей. И только европейские заболевания, например, обычная простуда, страшны этим туземцам. Гарри был одет в те же самые желтые азиатские шорты, но после мертвого червя сон вдруг стал черно-белым.
Наконец, они дошли до какой-то поляны, вспышка, и в сон снова вернулся цвет. Гарри был удивлен, увидев Фрэнка Бруно, тот преграждал путь и проверял билеты. Большой Фрэнк был одет в черную куртку пилотов, которая больше подошла бы члену «Комбат 18», нежели знаменитому британцу, чемпиону мира в тяжелом весе. Его волосы были выкрашены в белый. Гарри смутился, увидев, что Балти по-прежнему держит своего проводника за руку, хотя площадку освещал сгенерированный компьютером костер. Над головами возвышался замок. Гарри с восхищением смотрел на этот замок, такой же самый замок майя, как он видел по телевизору. Сотни ступеней, ведущих вверх, сплошь пологий камень, высеченные через равные промежутки огромные фигуры. Волшебный момент. Краткое молчание, и Гарри в изумлении внимает чуду старинного мира, а затем становится слышна музыка, писки, и гудки, и инфра-звуковой барабанный бой родом из его собственной культуры.
Деревья вокруг замка были расписаны сияющими при дневном свете граффити, и он подумал, что за досада. Он прочитал самое ближайшее послание: «Поздравляем, ты только что встретил Миллуолл», набор слов для кого-то, кому не посчастливилось, кто получил пизды от гордости Юго-Восточного Лондона. Гарри не хотел раздумывать обо всем этом насилии. Это было просто неважно. Он хорошо себя чувствовал и был рад видеть, что Балти наконец свыкся с окружающим и больше не держится за руку своего ацтека. Он спросил Фрэнка, почему тот перекрасил волосы. Британский бульдог объяснил, что несмотря на то, что был рожден и воспитан в Лондоне, он со времен своей жизни в Ньюкасле являлся большим поклонником Газзы[9]и всегда хотел стать профессиональным футболистом. Все, что хорошо для маэстро Джорди, хорошо и для Фрэнка. Сам Газза, между тем, тренировался и готовился к бою с Майком Тайсоном. Фрэнк сказал, что все это значит только одно: что такое быть в сознании. Поменять все местами и слить воедино. Как в музыке.
Червь быстро достиг высшей точки своего воздействия, и Гарри обнаружил, что заросли джунглей вокруг него становятся все более и более четкими, движущаяся сеть геометрических фигур, замысловатые фракталы, которые, тем не менее, значимы как для науки, так и для природы, то самое дерьмо времен новой волны, которое он обычно ни в грош не ставил. Он сидел на ступеньке вместе с девочкой, которую знал еще со школы. Нормальная веселая девчонка, но как-то раз попала под автобус, и у нее остались глубокие шрамы на лбу и левой щеке, так что он никогда не думал о ней как о женщине. Впрочем, она была в порядке, и они сидели вдвоем рядом, Гарри высоко запрокинул голову, глубоко дышал и был весьма доволен жизнью. Он ощущал ее руку в своей руке, но в этом не было и намека на сексуальность. Казалось, что так оно и должно быть. Он смотрел па своего лучшего друга, тот, как идиот, пританцовывал рядом, но это не важно, жирное пивное брюхо хоть слегка и уменьшилось в размерах, но по-прежнему слишком большое, не дает удержать равновесие. Казалось, на этой полянке, упрятанной глубоко в джунглях, ничто не имеет значения. Девушка шепотом сообщила ему, что ацтеки были настоящими майя. Ацтеки приносили человеческие жертвы, и потому их культуру легко бы поняли в Лондоне, а майя, судя по всему, изобрели концепт нуля и потому были забыты. Двое проводников просто хотели, чтобы к ним проявили немного уважения. А потом Балти стащил с себя шорты, на экране — толстая задница, мельтешит на радость толпе. Провизжала сирена, Гарри хотел сказать своему другу, чтобы тот натянул шорты обратно, потому что испанский спецназ уже в пути, эти люди вряд ли будут способны оценить национальный британский юмор. Ответная реакция была чересчур бурной, и Гарри продолжил созерцать происходящее в величественном молчании. Он обернулся, ища глазами Большого Фрэнка, но чемпион Вселенной в тяжелом весе ночным автобусом отбыл домой, звонил будильник Гарри, предупреждение о блицкриге, что надвигается сонм бомбардировщиков, у них с собой достаточно напалма, они намерены выжечь дотла эти древние джунгли.
