- я пытался из тебя женщину сделать, а ты просто блядина проклятая!
бар был полон. все места заняты. я поднял руку. я размахнулся. я сшиб ее тыльной стороной руки с этой чертовой табуретки. она упала на пол и заорала.
это происходило в дальнем углу бара. я даже не обернулся на нее. прошел через весь бар к выходу. и только там повернулся к толпе. было очень тихо.
- так, - сказал я. - если здесь кому-то не НРАВИТСЯ то, что я только что сделал, пусть хотя бы СКАЖЕТ что-нибудь...
стало еше тише, чем тихо.
я повернулся и вышел прочь. только я оказался на улице, как они залопотали и зазудели там, зазудели и залопотали.
ГОВНЯШКИ! ни единого мужика на борту!
...но, конечно же, она вернулась, ну и, короче говоря, как бы там ни было, сидим мы с нею как-то ночью, не так давно, пьем вино, и начинается та же самая свара.
в этот раз я решил отвалить.
- Я, НА ХУЙ, ВЫЛЕЗУ ИЗ ЭТОЙ ДЫРЫ! - заорал я Вики. - Я БОЛЬШЕ НЕ ПОТЕРПЛЮ ТВОИХ ОСКОРБЛЕНИЙ!
она вскочила и загородила собою дверь.
- только через мой труп - вот как ты отсюда вылезешь!
- ладно, если тебе так хочется.
я ей хорошенько заехал, и она упала прямо на пороге. пришлось двигать тело, чтобы выйти.
я спустился вниз на лифте, чувствуя себя довольно неплохо. хорошая лихая увеселительная прогулка с 4 этажа. лифт был допотопной штуковиной в виде клетки и вонял старыми носками, старыми перчатками, старыми половыми тряпками, но в нем я чувствовал себя надежно и мощно - почему-то, - а вино скакало по мне во весь опор.
но потом я из него вылез и передумал. сходил в винную лавку. купил еше четыре бутылки вина, вернулся, снова проехал на лифте наверх. то же самое ощущение безопасности и силы. зашел к себе. Вики сидела на стуле и плакала.
- я вернулся к тебе, счастливица ты моя, - сказал я ей.
- ты сволочь, ты меня ударил. ТЫ МЕНЯ УДАРИЛ!
- хмм, - сказал я, открывая новую бутылку. - а еше будешь меня говном кормить, получишь больше.
- АГА! - завопила она. - МЕНЯ-ТО ТЫ УДАРИЛ, А МУЖИКУ ВРЕЗАТЬ КИШКА ТОНКА!
- НЕТ, БЛЯДЬ! - завопил я в ответ. - МУЖИКА Я БИТЬ НЕ СТАНУ! ТЫ ЧТО, ДУМАЕШЬ, Я СОВСЕМ СПЯТИЛ? ПРИЧЕМ ЗДЕСЬ ЭТО?
это ее чуток угомонило, и мы немного посидели, попили вино стаканами. портвейн.
потом она меня начала снова оскорблять, главным образом, заявляя, что я дрочу, пока она спит.
ладно б еше это было правдой, все равно ведь мое дело, прикинул я, а если нет, так она и ПОДАВНО рехнулась. она утверждала, что дрочу я в ванной, в чулане, в лифте, везде.
стоило мне выйти из ванны, как она туда забегала, типа:
- вот! Я ВИЖУ! ПОСМОТРИ, ВОТ ОНО!
- ты, ворона полоумная, это же просто налет грязи.
- нет, это МОЛОФЬЯ! это МОЛОФЬЯ!
или залетала, когда я мылся под мышками или между ног, и говорила:
- видишь, видишь, ВИДИШЬ! ты это ДЕЛАЕШЬ!
- ЧТО делаю? мужику уже что, ЯЙЦА себе помыть нельзя? это МОИ яйца, черт бы тебя побрал! мужику уже собственные яйца помыть нельзя?
- а что это за штука там торчит?
- мой левый указательный палец. а теперь ПОШЛА ОТСЮДА К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!!!
или в постели, сплю себе крепко, как вдруг эта рука хватается за мой аппарат с прибором, мужики, дрыхаю себе посреди ночи, а тут эти НОГТИ!
- АХ-ХА! Я ТЕБЯ ПОЙМАЛА! Я ТЕБЯ ПОЙМАЛА!
- ворона ты полоумная, еше раз так сделаешь, и Я КЛЯНУСЬ, Я ТЕБЯ ПОРЕШУ!
- ПОЙМАЛА, ПОЙМАЛА, ПОЙМАЛА!
- да спи ты, ради бога...
так вот, в эту ночь, сидит она, значит, и орет, суходрочку на меня вешает. я сижу, пью себе спокойно вино, ничего не отрицаю. а она от этого еше туже заводится, злится.
и еше злее.
наконец, ей уж совсем невтерпеж стало, после всего этого базара про сухолрочки, то есть, про то, что Я, как предполагается, дрочу, а сейчас сижу себе спокойно и ей улыбаюсь, и она вскочила и выбежала за дверь.
пусть идет. я сидел и пил свое вино. портвейн.
то же самое пойло.
я обдумал эту мысль. хмм, хмм, так-так...
затем очень лениво я поднялся и съехал на лифте вниз. то же самое чувство силы.
я не сердился. я был очень спокоен. просто та же самая война.
я прошел по улице, но в ее любимый бар заходить не стал. к чему ту же самую игру повторять? ты - блядь; я пытался сделать из тебя женщину. хуйня. через некоторое время мужик уже может выглядеть довольно глупо. поэтому я зашел в другой бар и сел на табурет возле двери. заказал себе выпить, отхлебнул, поставил стакан, и тут увидел ее. Вики. она сидела на другом конце бара.
почему-то выглядела испуганной до усрачки.
но я не стал на нее обрушиваться. просто смотрел, будто мы вовсе незнакомы.
потом я заметил рядом нечто в таких старорежимных лисьих мехах. голова мертвой лисицы свешивалась ей на грудь и смотрела на меня. то есть, грудь на меня смотрела.
- похоже, твоей лисичке нужно выпить, милашка, - сказал я.
- она сдохла; ей не нужно выпить, выпить нужно мне, а то и я подохну.
ну что ж, славный такой парнишка, вроде меня. кто я такой, чтобы сеять смерть? я купил ей выпить. звали ее, как она мне сообщила, Марджи. я тоже представился:
Томас Найтенгейл, продавец обуви. Марджи. все эти бабы со своими именами - пьют, срут, переживают месячные. мужиков ебут. складываются в стены. это чересчур.
мы выпили еше по парочке, а она уже залезла к себе в сумочку, фотку детей своих засвечивает: слабоумный урод-мальчик и девочка без волос, сидят в какой-то захезанной дыре в Огайо, их отец отсудил, отец у них зверь, только деньги на уме; никакого чувства юмора, никакого понимания. ах, он из ТАКИХ? к тому же, всех этих женщин в дом водил и трахал прямо у нее на глазах, не выключая света.
- ах, понимаю, понимаю, - сказал я. - ну разумеется, большинство мужчин - звери, они просто не понимают, а вы - ТАКАЯ милашка, какого черта, это несправедливо.
я предложил ей зайти в другой бар. у Вики задница уже тиком подергивалась, а она была наполовину индианкой.
там мы ее и оставили, а сами обогнули угол. за углом у нас еще один был.
потом я предложил зарулить ко мне. немного едой заняться. то есть, что-нибудь приготовить, поджарить там, испечь.
про Вики я ей, конечно, не рассказал. но Вики всегда гордилась своими чертовыми печеными цыплятами, может, потому, что сама такого напоминала. печеного цыпленка с лошадиными зубами.
