— Ты мне уже помогла. Мне не так страшно. Доброй ночи, Энн.
— Доброй ночи, дорогая.
Энн медленно шла домой по залитому лунным светом Эвонли. Этот разговор заставил ее осознать глубинный смысл жизни. Нельзя порхать по ней бабочкой, как Руби, и жить лишь маленькими повседневными радостями: надо стремиться к высокому. Жизнь, которая ожидает нас на небесах, должна начинаться уже на земле.
Больше Энн не видела Руби живой. На следующее утро из дома в дом полетела весть, что Руби Джиллис умерла. Она умерла во сне, и на ее лице была улыбка — словно смерть пришла не как леденящий душу призрак, а как добрый друг, который взял ее за руку и перевел через небесный порог.
После похорон миссис Рэйчел Линд сказала, что красивее покойницы она в жизни не видела. В Эвонли еще много лет вспоминали, как прекрасна была в гробу одетая в белое платье Руби. Смерть одухотворила ее земную вызывающую красоту и явила людям тонкие черты и нежный абрис ее лица, сделав то, что, может быть, с годами сделали бы жизнь, любовь, радости и горести материнства. Глядя на это лицо сквозь пелену слез, Энн поняла — такой лик предназначил Руби Всевышний, и такой она останется в памяти навсегда.
Перед тем как похоронная процессия вышла из дома, миссис Джиллис отозвала Энн в комнатку рядом с гостиной, где покоилась в гробу Руби, и вручила ей маленький пакет.
— Я решила отдать это тебе, — сквозь слезы проговорила она. — Руби, наверное, хотела бы, чтобы я так сделала. Это салфетка, которую она вышивала в последние дни. Она не закончена — иголка так и осталась там, куда ее воткнули в последний раз бедные слабые пальчики.
— Как странно думать, что человек, которого ты знал всю жизнь, умер, — сказала Энн Диане по дороге с кладбища. — Это первая смерть среди наших подруг. Постепенно, рано или поздно, мы все последуем за ней.
— Да, возможно, — неохотно признала Диана. Ей не хотелось говорить о смерти. Она предпочла бы обсудить похороны: великолепный, обитый белым бархатом гроб, который мистер Джиллис заказал для своей любимицы («Джиллисы обязательно должны выставиться, даже на похоронах», — заметила по этому поводу миссис Линд), убитое горем лицо Герба Спенсера, истеричные рыдания одной из сестер Руби, — но об этом Энн говорить отказывалась. Она шла, глубоко задумавшись, и Диана чувствовала, что в этих раздумьях ей нет места.
— Руби ужасно любила смеяться, — прервал молчание Дэви. — А на небесах она тоже будет смеяться, Энн?
— Наверное, — ответила Энн.
— Что ты говоришь, Энн! — воскликнула Диана, потрясенная этим кощунством.
— А почему бы и нет? — серьезно сказала Энн. — Ты уверена, что на небесах мы уже никогда не будем смеяться?
— Я… я не знаю, — растерялась Диана. — Но в этом есть что-то неподобающее. Ведь даже в церкви не положено смеяться.
— Но рай совсем не похож на церковь, — убежденно промолвила Энн.
— Надеюсь, что нет, — заявил Дэви. — В церкви всегда ужасно скучно. Но вообще-то я еще долго не собираюсь умирать. Я хочу прожить до ста лет, как мистер Томас Блуветт из Белых Песков. Он говорит, что прожил так долго, потому что всю жизнь курил трубку. Она убивала всех микробов. Мне уже скоро можно будет начать курить трубку, Энн?
— Нет, Дэви, я надеюсь, что ты никогда не будешь курить, — рассеянно ответила Энн.
— И как тебе понравится, когда микробы сведут меня в могилу?..
Глава четырнадцатая МЕЧТА НАИЗНАНКУ
До начала семестра осталась всего одна неделя. Энн радовалась при мысли о возвращении в университет и встрече с редмондскими друзьями. Немалое место в ее мечтах занимал и Домик Патти. Воспоминание о нем, хотя она пока не прожила там ни одного дня, согревало ее, как воспоминание о родном очаге.
Конечно, лето в Эвонли доставило ей много радости и многому ее научило.
«Да, — думала Энн, — не все жизненные уроки получаешь в университете. Жизнь сама преподносит их на каждом шагу».
Но, увы, последняя неделя каникул была испорчена очень неприятным для Энн событием: казалось, какой-то злой бесенок вывернул ее мечту наизнанку.
Как-то вечером миссис Гаррисон пригласила Энн на чай.
— Ты больше рассказов не писала, Энн? — бесцеремонно спросил девушку мистер Гаррисон.
— Нет, — коротко ответила Энн.
— Ну-ну, не обижайся. Миссис Слоун сказала мне вчера, что месяц назад кто-то бросил в почтовый ящик большой конверт, адресованный монреальской компании пищевых полуфабрикатов Роллингс. Она тогда подумала, что кто-то решил принять участие в объявленном компанией конкурсе на лучший рассказ, в котором упоминалась бы их продукция. Правда, миссис Слоун сказала, что адрес был написан не твоим почерком, но я все-таки подумал: не твоих ли это рук дело?
— Ничего подобного! Я видела объявление о конкурсе, но мне и в голову не пришло принять в нем участие. Унизиться до того, чтобы писать рассказ, рекламирующий полуфабрикаты!
Энн произнесла эти слова с глубочайшим презрением в голосе, не подозревая, какое унижение ее ждет. В тот же вечер в Грингейбл пришла Диана. Ее глаза блестели, щеки пылали, в руке она держала конверт.
— Энн, тебе письмо! Я была на почте и решила сама его тебе принести. Открывай быстрее! Если это то, что я думаю, я просто умру от счастья!
Энн с удивлением разорвала конверт и вынула напечатанное на машинке послание:
«Мисс Энн Ширли
Грингейбл, Эвонли, остров Принца Эдуарда
Уважаемая мисс Ширли!
Мы с удовольствием сообщаем Вам, что Вашему прелестному рассказу «Искупление» присуждена премия в двадцать пять долларов на конкурсе, объявленном нашей компанией. В конверте Вы найдете чек на эту сумму. Рассказ будет напечатан в нескольких канадских газетах, а также в виде брошюры, которую мы собираемся распространять среди наших клиентов. Благодарим Вас за внимание.
Искренне Ваш
директор компании Роллингс».
— Что это значит? — глаза Энн потемнели. Диана же запрыгала и захлопала в ладоши.
— Я так и знала, что ты получишь премию! Это я послала твой рассказ на конкурс, Энн.
— То есть как это?!
— Так — взяла и послала! — радостно сообщила Диана, усаживаясь на кровать Энн. — Когда я увидела объявление о конкурсе, я сразу подумала о твоем рассказе. Но я боялась, что ты откажешься послать его — ты ведь совсем потеряла веру в себя. И я решила отправить второй экземпляр, который ты мне дала, и ничего пока не говорить. Я подумала: если рассказ не получит премию, ты ничего об этом не узнаешь; а если получит, пусть для тебя это будет очаровательный сюрприз.
Диана не очень тонко разбиралась в настроениях окружающих ее людей, но все же до нее дошло, что Энн как будто не находит в сюрпризе ничего очаровательного.
